Джорджетт Хейер - Рождественский кинжал

– Ты уверен?

– Нет, я ни в чем не уверен. Но это то, что сказал Блис.

Она подняла руки к вискам и отбросила тяжелые пряди волос.

– Боже мой, значит, мы все будем богатыми!

– Как посмотреть. Вы с Джо будете относительно богатыми, а я – относительно бедным. Кроме того, возьмут огромный налог. Сомневаюсь даже, что после этого наберется восемьдесят тысяч для Джозефа и по сорок нам с тобой.

– Ты сможешь содержать этот дом? – спросила она.

– Едва ли. Его продадут и стоимость внесут в общую сумму.

– Мне жаль! – механически сказала Паула.

– Как мило с твоей стороны! – снасмешничал Стивен. Он взглянул на Хемингуэя. – Интересно, инспектор?

– Мне все интересно, – ответил Хемингуэй. Мод выбрала этот момент, чтобы появиться из широкого коридора, который вел мимо бильярдной на половину прислуги. Она все еще держала в руках искалеченную книгу, которая, очевидно, поглощала все ее внимание, потому что она с ходу сказала:

– Они все говорят, что ничего не знают. Если ты это сделал, Стивен, мужественнее было бы признаться.

– Черт подери, сколько раз еще повторять, что я не трогал вашу книгу? – не выдержал Стивен.

– Ругаться незачем, – спокойно продолжала Мод. – Когда я была девушкой, мужчины не использовали грубых выражений в присутствии женщин. Конечно, времена изменились, но не думаю, что к лучшему. Я считаю, кто-то умышленно испортил мою книгу. – Ее блеклый взгляд передвинулся на лицо инспектора. – По-моему, вы ничего не делаете. – Голос Мод посуровел. – Я считаю, вы должны найти того, кто бросил мою книгу в печь. Для вас это, может быть, и неважно, но, насколько я понимаю, вы недалеко продвинулись с убийством моего деверя, так что можете пока для разнообразия заняться этим.

– Бог мой, тетя, вы же не думаете, что Скотленд-ярд будет заниматься вашей несчастной книгой! – воскликнула Паула. – Мы все уже устали про нее слышать!

– А я, – парировала Мод, – уже устала слышать об убийстве Ната и о его завещании!

– В таком случае, – сказал Стивен, – нельзя ожидать, что вы заинтересуетесь заключением Блиса.

– Конечно, нет, – ответила Мод. – Мне не нужно большого состояния и я не хочу быть обязанной жить в этом доме. Я немедленно закажу копию «Жизни императрицы Австрии». Когда я прочитаю ее, то сдам в библиотеку вместо этой.

Джозеф, который в этот момент сходил вниз по лестнице, услышал жену и поднял руки:

– Дорогая, перестань наконец морочить всем голову. Мне казалось, мы решили забыть об «Императрице»!

– Может быть, ты и решил, Джозеф, но это не твоя книга. Меня она очень интересует, и я хочу дочитать до конца.

– Хорошо, дорогая, – обещал Джозеф. – Не бойся, когда закончатся все неприятности, я достану тебе копию!

– Спасибо, Джозеф, я сама достану, не дожидаясь, пока что-нибудь кончится. – Мод повернулась и ушла к себе.

Хемингуэй взялся за шляпу. Джозеф засуетился:

– А, инспектор! Уходите? Мне не следует спрашивать, что вы уже обнаружили? Знаю, вы не будете держать нас в неведении дольше, чем это необходимо.

– Конечно, нет, сэр. Между прочим, я, наверное, должен поздравить вас.

Джозеф нахмурился:

– Пожалуйста, не надо; инспектор! Я совсем не хотел того, что случилось. Но все еще может устроиться...

– Надеюсь, сэр. Сожалею о книге миссис Хери-ард, боюсь, она считает, что я должен привлечь вандала к суду.

Джозеф устало улыбнулся.

– Думаю, мы все уже достаточно слышали об этой книге, – сказал он. – К сожалению, у моей жены есть привычка, которую молодежь находит довольно утомительной: она любит пересказывать выборочные отрывки из прочитанного. Так что чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше. Она скоро забудет об «Императрице Австрии».

– В последний раз повторяю, – с угрозой сказал Стивен. – Я – не – трогал – эту – книгу!

– Хорошо, старина, оставим это, – поспешил согласиться Джозеф.

После этого инспектор, сопровождаемый сержантом Вером, покинул дом. На пути в город он был необычно молчалив, и сержант, украдкой бросив взгляд на патрона, увидел, что тот насупился. На всем протяжении завтрака в «Голубой собаке», состоявшего из холодной индейки и ветчины, Хемингуэй продолжал хмуриться до тех пор, пока сержант не осмелился спросить его, что он думает о сегодняшнем утре.

– У меня появились очень странные мысли. – Хемингуэй ковырял прекрасный стилтонский сыр. – Очень странные. Не удивлюсь, если у меня скоро начнутся галлюцинации.

– А я думал о том, что вы мне как-то сказали, – медленно проговорил сержант.