Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

— Нет, — пылко сказал Гена, — это не так! Я не согласен! Где-то мы допустили ошибку в разговоре. — В самом деле, Сергей Ильич, — поддержал я прыщавого следователя, — как-то вышло вдруг, что все у нас неправильно, а начали-то мы с того, что все хорошо. Я думаю, в одной из ваших фраз вы нас на слове поймали. Не помню точно где, но что-то такое было.

— Давайте сначала, — сказал Гена Чухонцев. — А то выставили нас дурачками.

— Помилуйте, — начал Сергей Ильич, но Гена его перебил:

— Все вы передергиваете! Начнем сначала. Я поймал вора. Хорошо это? Да просто отлично! Стало наше общество чище? Стало, не сомневайтесь! Хорошо обществу, когда ловят жуликов? Прекрасно! И такое общество я называю свободным. Вот и все!

— Поверьте, голубчик, — сказал Сергей Ильич, — я ничего так не хочу, как вместе с вами доискаться до истины. Скажу больше, я хочу доискаться до такой истины, которая даст мне возможность с оптимизмом смотреть на жизнь. Давайте еще раз разберем ситуацию.

— Вот именно, — сказал Гена, — давайте еще раз и по порядку. И без этих ваших каверзных вопросиков! Я сам следователь, знаю, как человека можно вопросами довести. Возьмешь паренька, посадишь под лампу часиков на сорок, а потом прямо в лоб ему вопросы, вопросы. Тут главное — даже не пытаться выяснить, виноват или нет. Золотое правило есть: надо давить так, будто все уже сам знаешь. Как я Бабицкого расколол, а? Вот и у вас такая же метода. Вопросики эти ваши меня в тупик ставят!

— Чтобы вы не думали, что я хочу вас поймать на слове, давайте я сдам свое оружие — каверзные вопросы. Теперь вы будете говорить как хотите, и объяснять все как считаете нужным. Если захотите, будете задавать вопросы мне.

— Это неплохой план. Вполне меня устроит, — сказал Гена. — Ну и первый вопрос, который я вам задам, будет звучать так: получили наши люди свободу в ходе перемен или не получили? Является ли свобода высшей ценностью для общества или нет? Что лучше, свобода или рабство? Вот, пожалуйста, ответьте.

— Какие серьезные вопросы, голубчик, и сразу несколько. Согласитесь, непросто будет мне ответить. Но я попытаюсь, не сердитесь, Бога ради, если получится длинно. Во-первых, мне кажется, свобода — одна из основных ценностей жизни, причем такая ценность, наличие и отсутствие которой меняют саму жизнь. К таким ценностям я бы отнес также здоровье и разум. Люди замечают утрату здоровья, как и утрату разума, довольно быстро. Вот и утрата свободы заметна тотчас же. Я бы определил свободу как драгоценное качество человеческой жизни, которое тем не менее человеку не вполне принадлежит. Или совсем не принадлежит.

— Поспорю с вами! — заметил Гена. — Немедленно возражу! Во-первых, как это моя свобода и мое здоровье мне не принадлежат? А во-вторых, я бы добавил к основным качествам, определяющим жизнь, еще кое-что. Надо прибавить благосостояние, любовь, ну и, пожалуй, совесть. Важные вещи, я так считаю!

— Еще какие важные! И бессовестный человек, и неспособный любить — не вполне люди, скорее животные. Однако мне кажется, что влиять на наличие и отсутствие совести в человеке довольно затруднительно. Среда, конечно, действует, но все же это качество не зависит буквально от среды и культивируется самим человеком. Я потому не добавил к свободе, здоровью и разуму любовь, что полагаю, что здоровый разумный человек, наделенный свободой, сумеет испытать чувство любви. Для того чтобы полюбить, он не нуждается в подсказке общества. Что же касается здоровья и свободы, то эти качества и зависят от него — и в то же время не вполне зависят. Будучи определяющими для жизни, эти качества тем не менее не вполне подвластны воле человека, они — как бы это сказать поточнее? — принадлежат одновременно и индивиду, и всему роду. Человек рождается несвободным от природных сил — он мерзнет и болеет. Века и развитие социума учат его преодолевать эту первичную природную несвободу. Но остаются и другие объективные социальные, культурные, исторические причины, которые могут делать его несвободным или больным. Он может родиться в семье бедных африканцев, на которых ставят опыты. Он может родиться в сталинской России. Здоровье передается генетическим кодом, разум свидетельствует о понимании и адекватности окружающему, а свобода дается и отбирается другими людьми. Рожденный рабом не может стать свободным ни при каких условиях. Больной может умереть и не поправиться, хотя если он и сознает, что здоровье предпочтительнее болезни. Иными словами, эти качества родовые, за их развитие несет ответственность общество целиком, все люди разом, но эти качества обретают индивидуальную особенность внутри всякого отдельного сознания. Мы ценим и любим собственную свободу, но она дана нам всем ходом развития культуры и истории, и наша заслуга в обладании этим состоянием — не самая важная.