Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

— Я думал, — сказал я, — что в гражданском обществе существуют правовые нормы… то есть нормативные правила. Для всех людей, кто бы они ни были.

— Имеете в виду заповеди Моисеевы? — живо подхватил Татарников. — Да, действительно, Моисей оставил роду человеческому десять заповедей. Но КГБ, армия, налоговая полиция, а также некоторые другие институции, функционирующие по принципу корпоративной морали, — они стоят выше, нежели свод этих общих правил. Правила писаны для всех, это верно. Но не для тех, кто стоит над всеми.

— У нас открытое общество, — неуверенно сказал я.

— А за счет чего живет это открытое общество? Кушает оно за чей счет? Я вам скажу, голубчик. Гражданское открытое общество живет и кушает за счет работы корпораций, которые, поверьте мне, функционируют только потому, что соблюдают иерархию и дисциплину. Это самые закрытые общества на свете. Закрытая корпорация есть мотор открытого общества. Парадоксально, не правда ли?

Звонок в дверь прервал историка.

— Ждете кого-то? — беззаботно спросил Сергей Ильич, а я покрылся потом и в ужасе уставился на дверь.

Я никого не ждал. И кто может прийти в полночь, кроме очень близких друзей? И зачем друзьям приходить без предварительного звонка? Нет, так не делают. Кто это? Кто? Я знал — кто. Тот, кто, вероятно, и всю нашу беседу от слова до слова слышал и записал. Видать, надоело ребятам слушать.

Звонок повторился.

— Что же вы не открываете? — сказал Татарников и встал.

— Не двигайтесь, Сергей Ильич! Не шевелитесь! — Я прошептал это еле слышно и рукой указал Татарникову, где встать, чтобы прямой выстрел сквозь дверь его не задел.

Они часто стреляют сквозь дверь, на вопрос хозяина квартиры «кто там?» просто спускают курок. Татарников заморгал недоуменно, но встал, куда я указал.

Я взял в руки электрический чайник и пошел открывать. Оружия у меня нет, даже ножа не завел толкового. Кто-то рассказывал, что в своей знаменитой книге «Архипелаг ГУЛАГ» писатель Солженицын рекомендовал обороняться ножницами. Мол, за ношение оружия вас привлекут, а как отпор дать чекистам, не имея в доме ножа и пистолета? Придут вас брать, а вы им ножницы в брюхо. В гладкое гэбэшное брюхо! Дельный совет, но у меня и ножниц в квартире не было. Думал, думал я завести в хозяйстве ножницы, даже присмотрел себе хорошие немецкие, они бы сегодня пригодились! А вот не купил, пожадничал. Ничего, обойдемся и без холодного оружия, решил я. Нет холодного — зато горячее имеется. Кипятком гадов облить могу. Краем глаза я покосился на Татарникова. Историк держал в одной руке пустую чашку, другой веник ухватил. Хорошо же мы вооружены, подумал я.

— Кто там? — спросил я резко и снял крышку с чайника. Вода кипела пять минут назад, градусов девяносто в ней еще было.

— Милиция! — сказал глухой недобрый голос из-за двери.

— Ордер на обыск есть? — спросил я.

— Имеем ордер!

— Тогда входите, не заперто! — И я откинул дверную цепочку, а сам приготовился к броску. Едва дверь открылась, как чайник полетел в голову вошедшего, и Гена Чухонцев с диким криком рухнул на коврик в коридоре. Большая часть кипятка вылилась на мундир, но кое-что и на лицо попало, и Гена катался по ковру и выл от боли и бешенства. Татарников огрел его по голове веником, и майор Чухонцев уткнулся лицом в коврик.

— Стойте, Сергей Ильич! — крикнул я. — Свои! Ошибка вышла!

Но Татарникова трудно было остановить. Историк лупил майора веником по голове, пока я не оттащил его в сторону. Сказать по правде, я мог бы остановить его скорее, но увлекся зрелищем. Немолодой, неспортивный, незлой интеллигентный мужчина охаживал веником человека в мундире. На это стоило посмотреть! Если бы интеллигенция так же лихо сопротивлялась арестам в тридцать седьмом, ее бы нипочем не одолеть.

— Сергей Ильич! Это же Гена! Майор Чухонцев!

Татарников уронил веник, смутился, на пожилого историка было смешно смотреть. Он суетился вокруг лежащего Гены, сдувал с него пылинки.

— Милый вы мой… — бормотал Сергей Ильич. — Просите старика великодушно!

Майор Чухонцев с трудом сел на пол, обратил к нам свое искаженное лицо. Некоторая часть лица приобрела лиловый оттенок, даже прыщи — вечная беда Чухонцева — были не так заметны.

— Ссссволочи! — с чувством сказал Гена Чухонцев. — Скажите спасибо, я не выстрелил!

— Это ты скажи спасибо, Гена, что я Сергея Ильича удержал. Он бы тебе голову снес веником.

— Чуть бутылку не разбили, — сказал Чухонцев злорадно. — Вот бы вам сюрприз вышел.