Лоуренс Блок - Вор во ржи

— Берни обратно, — сказал я, и Марти отдал мне листок.

— Это подлинное письмо, — заявил Моффет, — и я надеюсь, что и все остальные находятся в надежном месте. Давайте же приступим к делу. Сколько вы хотите?

— Вы все объяснили, чего хотите вы, — сказал я. — Теперь вы решили поинтересоваться, чего хочу я.

— Итак?

— Но я вижу, никого не интересует, чего хотел бы Гулливер Фэйрберн.

— Его здесь нет, — отрезал Моффет, — стало быть, спросить его мы не можем. Ближе к делу.

— В любом случае, — заявил Харкнесс, — он не является заинтересованной стороной.

— Неужели? А мне кажется, он как раз самая заинтересованная сторона. Он — автор писем.

— Но они перестали быть его собственностью, как только он опустил их в почтовый ящик. За ним сохраняется авторское право, но сами письма — законная собственность адресата.

— Я знаю.

— И следовательно, что он хочет и чего не хочет — не имеет значения.

— Не для меня, — уточнил я. — Я влез в это дело не ради денег. Поверьте мне, есть гораздо более легкие способы разжиться деньгами. Мне хотелось сделать нечто приятное человеку, написавшему книгу, которая изменила мою жизнь.

— Ближе к делу!

— Хорошо, — сказал я.

Я уже придвинулся ближе к камину. Посмотрел на Элвиса, который смотрел на меня. Понимаю, как глупо это звучит, но у меня возникло чувство, что Король одобряет то, что я собирался сделать.

Я сунул руку за каминный экран и бросил письмо в огонь.

— Вот, — сказал я. — Элис, ты говорила, что сожгла письма. Будем считать, что ты так и сделала. И будем считать, что это было единственным, которое уцелело. Теперь оно присоединится к остальным.

Они отреагировали не сразу, но когда зашевелились, то мгновенно оттеснили меня от камина и отшвырнули экран. Письмо, которое они только что изучали, у них на глазах вспыхнуло ярким пламенем.

Это было приятное зрелище — листок лиловой бумаги, полыхающий над выгоревшими поленьями и мерцающими угольками. И пока они смотрели на него, то увидели и другие клочки лиловой бумаги, обгоревшие останки всех прочих писем, которые превратились в пепел за то время, пока мы выясняли, кто убил их законного владельца.

— Мой бог, — выдохнул Виктор Харкнесс.

— Невосполнимая утрата! — воскликнул Моффет. — Уникальный экспонат, и теперь он пропал навсегда. Вы — чертов сукин сын.

— Вы только что ограбили будущие поколения исследователей, — заявил Лестер Эддингтон. — Надеюсь, вы счастливы.

— Вы нарушили закон, — пришел в себя Виктор Харкнесс. — Мы ведь можем предъявить вам иск за покушение на наследство Ландау. Преступное нанесение ущерба, немотивированное уничтожение собственности…

— Законы существуют для того, чтобы их нарушать, — парировал я, — и вам будет сложно доказать свои обвинения. Да и был ли у меня выбор? Был ли выбор у всех вас?

Айзис спросила, о чем это я.

— Мы же все одержимы, не так ли? Элис одержима своей книгой, Эддингтон одержим своими штудиями. Моффет — своей коллекцией. Харкнесс — своей работой. А вспомните Эрику Дерби. Она была одержима местью. Подумайте, к чему это привело.

— А ты, Берн?

Я посмотрел на Кэролайн, потом по очереди на всех остальных.

— Возможно, я преступник, — заявил я, — но это не делает меня негодяем. Это звучит банально, но я был одержим идеей совершить доброе дело.

Молчание было ответом на последнюю фразу, глубокое, всеобъемлющее молчание, и оно продлилось до тех пор, пока я не взял кочергу и не стал перемешивать уголья. Клочки лиловой бумаги, которые избежали полного уничтожения, смешались с тлеющими углями и мгновенно вспыхнули. Кто-то испустил тяжкий вздох. Клочки были слишком малы, чтобы их стоило спасать, но тем не менее их полное уничтожение всех потрясло.

— Вот и все, — заявил я. — Вечер окончен. Только если вы не желаете пообщаться подольше. Карл, мы не можем позвонить вниз и попросить принести выпивку?

Карл отрицательно покачал головой.

— Ну, значит, все, — повторил я. — Благодарю всех за участие. Можете быть свободны.

Три мудрых человека, Харкнесс, Моффет и Эддингтон, ушли вместе; несколько минут назад они были противниками, но теперь их на некоторое время объединило чувство ненависти ко мне. Карл Пилсбери постоял несколько минут, пытаясь придумать какой-то способ сохранить работу. Если он ее потеряет, заявил он, как он будет оплачивать жилье? Айзис посоветовала ему попытаться найти другую работу и начать жизнь сначала.

— И оставь волосы седыми, — добавила она. — Это будет исключительно изысканно.