Лоуренс Блок - Вор под кроватью

С огромным удовольствием говорю слова благодарности приютившему меня «Номеру писателей» в Гринвич-Виллидж, где была проведена предварительная работа для создания этого романа, а также гостеприимному дому «Рэгдейл» [1] Рэгдейл — загородный дом Говарда Шоу, построенный в 1897 году, в котором сегодня располагается некоммерческий Фонд Рэгдейл, основанный внучкой Говарда Шоу Алисой Джадсон Хейес, и где для представителей творческих профессий созданы всевозможные студии и все условия для отдыха и работы. в Лейк-Форест, штат Иллинойс, который давно уже облюбовали многие представители творческих профессий и где была написана эта книга. Хорошо, что писатели могут писать где угодно. Если, конечно, могут. Я могу писать лишь в этих двух благословенных местах и всегда буду испытывать к ним чувство глубокой признательности.

— Этот человек, — с ненавистью выдохнул Мартин Джилмартин, — полный… нет, он абсолютный… в общем, законченный… — Марти покачал головой. — У меня просто нет слов!..

— Да, друг мой, со словами у тебя действительно неважно, — согласился я. — По крайней мере, с существительными. С прилагательными ты ещё кое-как справляешься, но что касается существительных…

— Ну так помоги мне, Бернард, — с мольбой в голосе произнёс Марти. — Кто лучше тебя сможет подобрать нужное определение, le mot juste ? И в конце концов, это твоя работа.

— Неужели?

— А то нет! Ты же торгуешь книгами, а что такое книга? Набор слов. Ну да, конечно, в ней есть ещё бумага, ткань обложки и коленкор, пущенный на переплёт, но, если бы дело было только в этом, стали бы мы покупать больше одной книги? Разумеется, нет, согласен? Так что прикол именно в словах, в тех шестидесяти, восьмидесяти или ста тысячах слов, что составляют её содержание.

— Увы, случается по двести, а то и по триста тысяч слов, — вздохнул я.

Недавно я закончил чтение романа Джорджа Гиссинга «Новая Граб-стрит» и теперь размышлял об описанных в нём не самых знаменитых викторианских литераторах, которые в начале прошлого века под нажимом своих издателей кропали бесконечные романы с продолжениями. Этакие сериалы в прозе: три тома, если не больше, — видимо, читателям в то время было совершенно нечем себя занять.

— Нет, так много мне не надо, — сказал Марти. — Всего одно слово, Берни, но меткое, такое, чтоб выявило всю отвратительную сущность этого человека. Подвело черту под бездной его падения. — Он обвёл глазами комнату и понизил голос: — Нет! Пусть оно заклеймит мерзавца Крэндела Раундтри Мейпса позором на веки вечные, пусть пригвоздит его к позорному столбу!

— Навозный жук, — предложил я.

— Слишком слабо.

— Ну, тогда червяк? Крыса? — Марти так отчаянно мотал головой, что я решил оставить животный мир в покое. — Негодяй?

— Чуть ближе, Берни, но всё равно недостаточно сильно. Конечно, он негодяй, но не простой, а по крайней мере в кубе.

— Мерзавец?

— Лучше, но…

Я нахмурился, пытаясь представить себе страницу словаря синонимов. Негодяй, мерзавец …

— Ну, тогда, может, «подонок» будет в самый раз?

— Что ж, если больше ничего не приходит тебе в голову, — огорчённо сказал Марти, — придётся остановиться на этом. В принципе «подонок» — довольно удачное определение. От него веет гнилью, гнилью веков, и это хорошо. Ведь подлость стара как мир, времена меняются, а людские пороки остаются прежними. Что касается прогнившего насквозь ублюдка Крэндела, так от него за версту разит тухлятиной! — Марти поднял бокал и деликатно вдохнул тонкими ноздрями запах выдержанного бренди. — Н-да, видимо, подонок — наилучшее определение для протухшего говноеда по имени Крэндел Раундтри Мейпс.

Я начал что-то говорить, но вдруг Марти поднял руку, поражённый. Глаза его округлились.

— Берни, — прошептал он, — ты слышал, что я только что сказал?

— Ну да, говноед.

— Вот! Именно это слово я и искал! Оно в точности передаёт характер ублюдка Мейпса.

Интересно, откуда оно взялось? Нет, этимология мне понятна, я имею в виду, откуда это слово всплыло в моей голове? Оно же нынче не в ходу!

— Ну ты-то только что употребил его!

— Точно, хотя не помню, чтобы когда-либо раньше его слышал. Чудеса! — Лицо Марти расплылось в довольной ухмылке. — Не иначе как на меня сошло божественное вдохновение. — Он с удовлетворением откинулся на спинку кресла и наградил себя ещё одним глотком благородного напитка.