Саша Антонова - Продавец фокусов

Я помыла посуду и немного послонялась по комнатам. Баба Вера, судя по всему, смотрела фильм про каратистов, из-за двери неслись характерные возгласы «Кей-я», звуки ударов и звон цимбал. Лаврентий Палыч благополучно пережил стрессовую ситуацию и сладко спал на моей кровати, свернувшись шерстяным клубком. Пристроившись рядом с ним, я раскрыла тетрадь, в которой покойный Петр Силантьевич оставил потомкам свои гениальные мысли о Вечном: «… в тот день, когда воскрес Иисус Христос! В этот день завершился Эксперимент! Да-да! Я не шучу! На земле проводился Эксперимент! И Христос был его активным участником!

Ведь что получилось? Каким-то непостижимым образом в глухой провинциальной деревне появился Лидер, Вождь, Поэт, тонкий Психолог, талантливый Оратор, выдающийся Экстрасенс и т. д. Более тридцати лет Он жил тихой незаметной жизнью и вдруг принялся активно проповедовать. Что произошло? Отчего именно в это время и в этом месте?

Ответ прост! В стране сложилась революционная ситуация. Классический расклад: «кризис верхов», так как после смерти Ирода Великого и смещения его наследника Архелая власть была отдана временщикам — первосвященникам Иерусалима. Как и следовало ожидать, государственная машина пошла вразнос, чему также способствовали и внутриполитические проблемы, происходившие в это же время в Италии. Император Тиберий навсегда покинул Рим, а управление страной поручил своему фавориту Луцию Сеяну.

Далее… Обострение выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов. Жители Палестины несли тройной гнет: отдавали часть своих скудных доходов римским мытарям, платили десятину Иерусалиму, а также терпели притеснения от местных землевладельцев. Ну, и, конечно же, повышение политической активности масс: восстание зелотов под предводительством Иуды Гавлонита, а также ряд других выступлений, которые жестоко подавлялись с помощью римских легионеров.

Нельзя забывать и о духовном кризисе. В Палестине с каждым годом сгущалась атмосфера мистических чаяний. Израильтяне надеялись, что вот-вот явиться пророк Илия, совершит помазание над Посланником Божиим, и «Бог посетит народ свой». И в этот критический момент…».

— Мария, ты проверяла сегодня Любашину квартиру? — крикнула баба Вера из своей комнаты под звуки заключительных аккордов цимбал и победных возгласов каратистов.

Я спохватилась, и запоздало отправилась в дозор. Кто-то выкрутил лампочку на лестничной площадке третьего этажа, поэтому ключ в замочную скважину попал не сразу. В квартире было темно и пахло пылью. Стоит на пару недель покинуть жилище, и стены дома забывают своего хозяина, начинают жить собственными интересами, неодушевленными.

В коридоре мне на глаза попалась метла. Она стояла в углу, возле вешалки. «Что значит конкуренция и капитализм с человеческим лицом! — порадовалась я. — Разве могли мы подумать при социализме, что рабочие способны убирать за собой строительный мусор! Непременно вызову этих мастеров-циклевщиков, когда соберусь обновлять лак в нашей квартире!»

Я включила свет в комнате, чтобы полюбоваться на отреставрированный кусок паркета.

На паркет я не обратила внимания, так как в комнате имелось нечто гораздо более впечатляющее: на полу лежал мужчина в спортивном костюме «Адидас». Можно было подумать, что он просто прилег на минуточку, если бы не кровавое месиво на его затылке. Рядом валялся молоток для отбивания мяса.

— Что случилось? — выглянула баба Вера из своей комнаты, и я поняла, что уже нахожусь дома, стою, навалившись на дверь плечом, тщетно пытаясь довернуть колесо запора на несуществующий оборот.

Тетушка щедро налила мне валерианки и себе накапала валокордина за компанию. На запах тут же примчался кот и умолял взять его в долю. Баба Вера была непреклонна, Лаврентий обиделся. Он вскочил на верхний этаж буфета и затаился между консервными банками. Трясущимися руками я влила в себя гадкую жидкость и попыталась связно рассказать, что произошло.

— Он лежит, голова вдребезги…

Баба Вера обновила напитки. Мы выпили и закусили вафлями. Я сделала вторую попытку, более удачную.

— На полу, в спортивном костюме, на голове кровь, рядом кухонный молоток, страшно.

Мы застыли в молчании. Я тряслась мелкой дрожью, а тетушка напряженно морщила лоб. Она недоверчиво хмыкнула. В мою голову также стали закрадываться сомнения в реальности происшествия. Где это видано, чтобы в квартирах соседей без присмотра валялись трупы мужчин? Такое может случаться только в кино! Баба Вера набрала номер телефона Любаши и долго вслушивалась в длинные гудки. Понятное дело, ей никто не ответил. Хозяйка — в Сочи, трупы по телефону не разговаривают, а убийцам не до праздной болтовни: им следы заметать надо. Тетушка перестегнула английскую булавку, скреплявшую немного широковатый воротник нейлонового халатика, побарабанила пальцами по столу и сказала: