Саша Антонова - Продавец фокусов

«Ноябрьские праздники «на носу», — подумала я. — Три дня гуляем. Отосплюсь, займусь домашними делами. Может, в гости кто пригласит. Был бы приличный знакомый, веселее было бы… А то мне все какие-то нестандартные молодые люди попадаются. Один — бандит, что отчетливо видно невооруженным взглядом, хотя, надо признать, обладает некоторыми достоинствами: любит животных и увлекается классической музыкой. Второй — вообще убийца, да еще и разведенный — это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Вот ведь невезуха какая!..»

— Все относительно, — пожал плечами Лаврентий.

— А Вас, товарищ Берия, попрошу воздержаться от поверхностных высказываний, — огрызнулась я и осеклась. — Говорящих котов не бывает!

— Вот так всегда, — всплеснул он лапами. — Говорящие попугаи, вороны или скворцы — это в порядке вещей, а стоит коту высказать пару умных мыслей — это уже «нонсенс»!

— Коты не могут говорить, — упорствовала я. — У них речевой аппарат не приспособлен.

— Да откуда это известно?! — возмутился Лаврентий. — Кто-нибудь проводил такие исследования? Защитил докторскую диссертацию? Написал книгу на эту тему, я вас спрашиваю? Да я легко могу назвать не менее пяти говорящих котов! Кот Бегемот — это раз, — выпустил он один коготь из правой лапы. — Кот Ученый, что «ходит по цепи кругом» — это два, мой Чеширский родственник — это три, кот Мурр, который издал «Житейские воззрения» под редакцией Гофмана — это четыре, ну и, конечно, Кот в сапогах — это пять… Ну, как, убедил? — продемонстрировал он мне пять растопыренных когтей прекрасной заточки.

— Убедил, — кашлянула я в смущении. — Так о чем мы беседовали?

— О теории относительности и законе перераспределения везения и невезения… Это же элементарно! Со школьной скамьи известно: что откуда убудет, то столько же и прибудет в другом месте. Равновесие везения и невезения, как частное проявление Закона стабильности добра и зла, — один из основных постулатов теории Вселенского Мироздания. А как же иначе может быть?! Посудите сами, уважаемая Мария Сергеевна, слишком большое количество зла приводит к переизбытку такой субстанции, как ненависть. Чаша весов переполняется, происходит выплеск лишних эмоций, часто сопровождающийся резней, стрельбой или другими звуковыми сигналами. Количество субстанции возвращается к оптимальному показателю, весы уравновешиваются, Вселенная принимает устойчивое состояние. То же самое и с добром. Почему говорят: «Дорога в Ад вымощена благими намерениями»? Или: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда»? То есть, перенасыщенный раствор радости может привести к плачевным результатам. Отсюда делаем вывод: везение и невезение диалектическое единство, неразделимое по своей сути, как две стороны одной медали.

— Очень интересно, — пробормотала я, не совсем уловив суть мысли. — А скажите, Лаврентий Палыч, есть ли какое-нибудь прикладное значение у Закона перераспределения добра и зла, или это только чисто научная теория?

— А как же! Во Вселенной все имеет прикладное значение. Если представить себе Добро и Зло как векторы в некотором многомерном пространстве, то их взаимодействие подчиняется математическим законам сложения, вычитания, умножения и скалярного произведения. Тут ничего сложного нет…

— Простите, а в моем конкретном случае, каков результат?

Лаврентий наморщил лоб и ухватил лапой нижнюю челюсть.

— Весь фокус в том, что один из ненулевых векторов застрял в сферической плоскости иллюзиона. Его лисий хвост дает бесконечное число решений… Единственное, что я могу сделать — это напугать его. Лисы боятся шума…

Кот достал из-за спины колокольчик и принялся его трясти… Дзинь, дзинь, дзинь — настойчиво билось в голове.

Я разлепила глаза. Светящийся циферблат часов показывал шесть утра. Трезвон доносился из коридора.

— О, Госссподи! — приложила я руку ко лбу, нашаривая тапочки под кроватью. — Приснится же такое…

Я прошаркала в прихожую и приникла к дверному глазку. На лестничной площадке, слегка искаженной линзой, стояло лохматое существо, отдаленно напоминавшее Любашу.

— Проходи, — зевнула я во весь рот и запахнула оренбургскую шаль, наброшенную на пижаму.

Любаша ввалилась в прихожую, таща за собой раздувшийся в боках чемодан на колесиках. Багаж она оставила под вешалкой, а сама уверенно направилась на кухню.

— Ставь чайник, а то умру! — рухнула она на табуретку.

Я засуетилась, доставая из холодильника колбасу, сыр, буженину и нарезая хлеб. Любаша подперла щеку кулаком и наблюдала за моими действиями одним глазом, другой глаз заплыл хорошей гематомой. Вообще, надо сказать, вид у моей подруги был «аховый». В мятом плаще, с нечесаными волосами и с растекшейся по лицу косметикой, она производила впечатление транзитной потаскухи. Особенно впечатлял разноцветный синяк.