Елена Логунова - Декамерон по-русски

– Дима, зачем? Дима, не надо! – плаксиво скривила губы робкая разбойница Шурочка.

Мне уже не было ее жаль – хныча и кривясь, она все-таки подчинялась распоряжениям гадского Скоробогацкого! Ушла в комнату и там зашуршала, зазвякала. Я опустила глаза и посмотрела на Зяму. Он нервно ерзал по полу, и выглядело это очень жалко и недостойно. Я гордо вздернула подбородок. Что ж, выходит, в нашей паре сиамских близнецов героем уродился только один. Вернее, одна!

«А умрут оба», – мрачно напомнил внутренний голос.

Он явно намекал, что спасение утопающих должно быть делом рук самих утопающих. Руки у меня были связаны, но движение мысли скотч удержать не мог, и я напрягла мозг, силясь найти выход из тупика. Деморализованный происходящим, мозг мобилизации противился, и лишь одна препротивная мыслишка с готовностью явилась по призыву: похоже, со старого стула я вот-вот переберусь прямо в новенький гроб!

– Дим, может, все-таки не надо? – ноющим голосом, еще более противным, чем тенорок Скоробогацкого, повторила Шурочка, вернувшись со шприцем.

Мы с Зямой замычали, как голодные коровы, поддерживая поступившее разумное предложение, но наш «пастушок» отмахнулся пистолетом:

– А ну, заткнулись!

Мы заткнулись.

Наступившую напряженную тишину прорезал тонкий скрип двери – долгий и таинственный, как излюбленный эффект режиссеров голливудских триллеров. После такого интригующего вступительного аккорда на пороге, по идее, должен был возникнуть Фредди Крюгер, а возникла Алка Трошкина – правда, тоже с поднятой рукой. Вероятно, она собиралась деликатно постучать.

– Добрый вечер! – часто моргая, вежливо сказала Аллочка. – Извините, пожалуйста…

– Му-у-у! – взревели мы с Зямой, пытаясь остановить нашу дорогую подружку в поступательном движении на тот свет, но Трошкина только широко распахнула глаза и пискнула:

– Ой!

В следующее мгновение сильный и ловкий тренер по фитнесу выдернул хрупкую фигурку Алки Крюгер из дверного проема, прямо в воздухе сложил ее пополам и четко припечатал попой к полу по левую сторону моего стула.

Шурочка даже не стала ждать команды! Поскуливая, она уже довольно ловко окрутила Трошкину и две вакантных ножки стула липкой лентой, и я почувствовала себя коронованной особой, восседающей на троне в окружении приближенных. Вот только дергались Зяма и Алка не синхронно, так что я наверняка не усидела бы на шатающемся троне, если бы не проклятый скотч.

– Шприц! – злобно сверкая глазками, прошипел Димчик.

Он переложил пистолет в левую руку, а освободившуюся правую протянул ассистентке.

– Это просто ужасно! – всхлипнула Шурочка.

Я была с ней вполне согласна.

И не только я!

– Кошмар-р-р! – возопил картавый голос с порога. – Тер-рибл! Я пр-росто в шоке!

Скоробогацкий, явно не ожидавший, что с не запланированным визитом придет еще кто-то, окаменел, и мне ужасно захотелось пнуть его – не в порядке мести, а просто для того, чтобы сдвинуть в сторону. За атлетической фигурой Шурочкиного личного тренера мне не было видно шокированного картавого.

Но Димчик мне помог.

– Ты-ы-ы! – проревел он, срываясь с места.

И тогда я увидела, что на пороге, растопырив крылышки и приоткрыв клюв, горделиво стоит наш «сын полка» – попугай Кортес. И вот говорите после этого, что животные не такие умные, как люди! Птичка-то не стала дожидаться, пока ее заграбастают и отправят на тот свет! Кортес выпорхнул в сад, и разогнавшийся Димчик выскочил следом за ним.

– Аыыэ-а! – не теряя ни секунды, потребовала я, обернувшись к Шурочке.

– Аыы-а! Аыы! – вторил мне Зяма.

– Аыы! – молила Трошкина.

Что в переводе с людоедского, разумеется, означало единодушный призыв «Развяжи нас, развяжи!». Но эта трусливая негодяйка – дурочка Шурочка – только попятилась от нас и, запнувшись о порожек, кособоко выпала в сад.

И вот тут началось настоящее шоу, причем разворачивалось оно одновременно на двух сценических площадках, так что кое-что я пропустила. Например, я не могла видеть, что происходит в саду, только слышала доносящиеся оттуда выразительные звуки – топот, шорохи, стуки, человеческие и нечеловеческие крики.

Судя по всему, наш крылатый друг носился по саду, а Скоробогацкий пытался, но не мог его поймать, и в ходе этой подвижной игры на свежем воздухе оба ее активных участника ругались так, что прочувствованный русский мат доносился до публики в домике со стереоэффектом и в синхронном переводе на как минимум три языка! Шурочка только нервно взвизгивала, периодически благонравно, как эфирная глушилка, накрывая своим писком особенно сочные нецензурные пассажи.