Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь

Ханя вдруг замолчала, заморгала глазами и немного остыла. Она с упреком посмотрела на Магду.

— Тебе-то хорошо…

— Ага, — кивнула Магда. — Лучше не бывает. Я подложила себе под пятку пробковую стельку и теперь почти не хромаю. И болеть почти перестало.

— Она имеет в виду скорее причину того, почему ты подвернула ногу, — вежливо объяснила Кристина.

— У нее все-таки не все в порядке, что с фигурой, что с головой. Как у вас дела с саженцами? Я-то как раз хромаю, так что могу спокойно спрашивать. Работа меня не касается.

— Работа? — сердито фыркнула Шпулька. — А какая тут еще работа? Мы все отпахали сами, всю тысячу штук, а ей еще работы хочется!

Магда на миг замерла, завязнув зубами в яблоке, посмотрела на Шпульку дикими глазами и рывком вытащила челюсти из яблока.

— Как это… — начала она изумленно, но ее перебила Тереска.

— Каракатица тоже придирается, — сказала Тереска с обидой. — Она уже два раза спрашивала, почему так долго и справимся ли мы сами. Что она думает, так просто все сделать? Что, дескать, свистнул, чихнул — и все бегут с саженцами в руках? Вместо того чтобы похвалить, она еще и погоняет!

Магда тупо моргала глазами.

— Но ведь… — начала она снова.

На сей раз ее перебила сама классная. Она вошла одновременно со звонком. Ее вид не предвещал ничего хорошего. Лицо у нее было странно покрасневшее, глаза тревожные, а движения — резкие и нервные. Шпулька с облегчением подумала, что домашнюю работу она, слава Богу, успела списать.

— Кемпиньская, что ты сказала про саженцы? — спросила Каракатица уже от самых дверей. — Повтори еще раз.

Тереска было села, но тут снова встала.

— Я сказала, что они уже тут, — мрачно ответила ’ она. — Позавчера вечером нам привезли последнюю партию. У нас собрана вся тысяча.

— Как это привезли? Кто привез?

— Один такой. Садовник. Привез, потому что там было довольно много. Когда было поменьше, мы сами возили, но столько разом, да еще из Тарчина, — это уж совсем было невозможно…

Учительница жестом остановила Тереску. Казалось, ее что-то душило.

— И где они? — слабым голосом спросила она.

— На школьном дворе, за сараем. Мы их ветвями заслонили, чтобы никто не украл. Там все и лежат, вся тысяча.

— Вся… тысяча… — повторила классная голосом умирающей. — За сараем…

Она смотрела на Тереску как на страшного упыря, который появился в приличной, нормальной школе. Тереска со своей стороны смотрела на классную с растущим беспокойством, не уверенная в том, что хранение саженцев в сарае не является преступлением. Шпулька, столь же испуганная, смутно подумала, что число «тысяча» не должно производить настолько уж сильного впечатления на преподавательницу математики. Весь класс, сообразив, что происходит нечто необыкновенное, в напряжении затаил дыхание.

Учительница оперлась о стол, чувствуя странную слабость. Чудовищное недоразумение медленно и с некоторым трудом доходило до ее сознания. Тереска и Шпулька одни, без всякой помощи, непонятным образом добыли в отдаленных районах страны и доставили на школьный двор тысячу саженцев, в то время как все мероприятие было запланировано совершенно иначе. Две девочки должны были только заказать саженцы у людей, согласных их пожертвовать, и уточнить срок получения, к тому же не вдвоем, а при помощи всего класса. Девочки должны были только организовать работу двадцати пяти своих соучениц. Все это время наготове была заказанная школой грузовая машина, чтобы перевезти саженцы в Пыры, а не на школьный двор. То, что произошло, было попросту чудовищно.

В остолбенении глядя на эту кошмарную Тереску, классная руководительница чувствовала, как по спине у нее ползут мурашки. Она подумала, что, если ей не удастся очиститься от подозрения, будто она принудила двух учениц совершить нечто подобное, она не только потеряет работу, но еще и угодит под суд. Это же безумие и издевательство!

— Деточка!! — простонала она жалобно. — Что же ты натворила…

Хаос, который воцарился в результате попытки объясниться, сорвал урок математики и половину урока польского языка. Тереску и Шпульку по очереди вызывали в кабинет директора, в учительскую и в класс, и всюду им объясняли, как неправильно они поняли круг своих обязанностей, всюду их встречали одновременно уважение и упрек, восхищение и укоризна, ужас и восторг. Как оказалось, класс ждал, когда они проявят инициативу и внесут какие-нибудь предложения, робко подсовывая им адреса знакомых садовников. Педагогический коллектив ждал известий, куда и за каким количеством саженцев высылать грузовик. Классная с раздражением ждала результатов деятельности двух организаторш общественной работы, не зная про их муки. Ведь Тереска и Шпулька не чувствовали никакой потребности исповедоваться.