Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Не успели мы углубиться в осинник, как Нинель Осиповна извлекла из кармана широченной юбки молоток для отбивания лангетов и шницелей.

Отбивной молоток – оружие доцентов.

Урок ночной провалившейся засады пошел на пользу не только мне.

Племянник Сева нежданно извлек из рюкзака прихваченный в поход самый толстый и тяжелый фолиант из библиотеки.

А супруга явила миру ножницы.

Так что теперь наша кавалькада по режущему, колющему и ударно-дробительному арсеналу была вне конкуренции.

Но через полчаса разведки в ход пошли не ножи – ни грибов, ни противника не наблюдалось – и тем более не отбивной молоток, фолиант или ножницы, а кое-что другое.

Средней высоты пень – довольно крепкий, с трутовиками по бокам, с почти незаметными годовыми кольцами – обыкновенный пень неожиданно привлек внимание молодоженов.

– Пень! – вскрикнул похотливо Сева и скинул рюкзак. – Пень!

Отбросив ножницы, послушная супруга взгромоздилась на необычный постамент и застыла в ожидательной позе.

Чтобы не мешать естественному действу, мы с доцентшей стыдливо ускорили шаги.

Ни редкие назойливые комары, ни пикирующие кусучие пауты, ни прочие насекомые не могли помешать семейному торжеству на лоне природы.

Доцентша, не оборачиваясь, начала собирать букет из невзрачных фиолетовых цветочков.

Я помогал ей в этом неспешном занятии.

Увы, но Кремлю не достались эротические акробатические этюды на пне.

Фотоаппарат ограничился цветущими проплешинами.

Удовлетворенная парочка, не забыв ни ножницы, ни рюкзак, ни фолиант, вскоре догнала нас.

Но у следующего пня взгромоздительное действо повторилось.

Видно, медовый месяц вошел в пиковую фазу.

Опять сбор цветочков – на этот раз беленьких.

После третьего пня затея с лесной разведкой показалась мне отвратительной и непродуктивной.

Ни грибов, ни следов монстра, и вообще ничего интересного.

Сплошная фрикционная каторга для племянника Севы.

Нет, по грибы, а тем более, в разведку надо ходить сугубо в одиночку и ни в коем случае не с молодоженами, одержимыми идеей, что жизнь состоит исключительно из половых актов.

Неизвестно, сколько еще пней было бы использовано не по назначению, если бы не вмешались муравьи.

Перейдя мелкий ручей, в котором отразилась громоздкая ученая целлюлитность, позорная гематома и ненасытные влюбленные, мы очутились возле муравейника.

Рыжее население конусообразного мегаполиса почти все высыпало наружу.

Одни отряды уходили.

Другие концентрировались на солнечной стороне своего трупно воняющего дома.

Нинель Осиповна вскрикнула.

Второй закричала переудовлетворенная дриада в черных очках.

Нет, муравьи не впились безжалостными мандибулами дамам в клиторы.

Кто-то лишь подарил муравьиному народу дохлого кота – сначала удавленного медной проволокой, а потом лишенного шкуры и половых органов.

А в разорванной пасти у замученной кошки торчало яблоко сорта «Ева».

Нинель Осиповна, отойдя подальше, блеванула.

К ней присоединилась супружеская пара.

Дальше следовали по тропе, следовали молча, без секса и желания развернуть трапезу.

И правильно сделали.

А то бы племянник и женщины зря перевели продукты.

На шляпке поганки я разглядел свернувшуюся кровь.

Неужели егерь, док и шлюха правы насчет этого лесного массива?

Капли темной крови привели нас к скальному обнажению.

Среди багровеющего кустарника чернел вход в пещеру.

Я приказал доцентше и молодухе остаться снаружи.

Нинель Осиповна согласилась, что у нее совсем даже не спелеологические формы.

Молодуху снова потянуло на рвоту.

Племяннику Севе я шепнул, чтобы он весьма бдительно посторожил девочек.

Ну, а сам, вооруженный корзиной с ножами, фонариком и фотоаппаратом, сунулся внутрь.

Спускаться под землю живым, да по собственному желанию – занятие малоприятное.

Вдруг ночная тварь отсыпалась там после садоградского трахания?

Мне снова – в который раз – не повезло.

Воняло, как в прозекторской криминального морга.

Уклона почти не было, и коридор оказался достаточно коротким, хоть и с одним поворотом.

Только мое дыхание.

Только мои шаги.

Только мой световой конус.

Пещера оказалась всего лишь гротом.

Но я понял, что придется теперь проводить семейство с доцентшей до велосипедов и вернуться сюда для засады.

Стены и камень посередине зала, уделанные кровищей, источали отвратные запахи смерти.