Фредерик Дар - Безымянные пули

Анджелино разражается смехом.

Его маленькие поросячьи глазки исчезают в складках щек.

– Альда, – кричит он, – Альда, этот парень мне определенно нравится!

Пока мы предавались этим нестандартным формальностям, то есть пили кьянти и обменивались тумаками, я сказал себе, что скоро должны начаться более серьезные вещи, и у меня появилось странное предчувствие.

До сих пор все шло слишком уж хорошо, а когда все идет слишком хорошо, я чувствую себя не очень уютно.

– Ну? – спрашиваю я толстого итальянца. – Какой будет развлекательная программа? Мне бы хотелось узнать, как мы договоримся...

Он достает из кармана самую грязную расческу, какая только может существовать на свете, и начинает, если так можно выразиться, приводить в порядок свои волосы.

– Возвращайтесь к вашим обязанностям, комиссар, – говорит он. – Когда вы мне понадобитесь, я дам о себе знать.

Это решение меня несколько удивляет. Я-то рассчитывал совсем на другое, но Анджелино такой тип, что ведет себя совершенно особенно.

Я отряхиваю свои шмотки, немного пострадавшие в двух схватках.

– К вашим услугам, – говорю. Я начинаю переминаться с ноги на ногу, как робкий мальчик, не решающийся попросить разрешения выйти.

– Я могу вас спросить об одной вещи?

– Давайте...

– Мы не обсудили интересующий меня вопрос... Я ведь решил обманывать Секретную службу не из спортивного интереса...

Тут я попал в десятку. Разговор о деньгах вписывается в созданный мною образ. Если бы я обошел этот момент молчанием, Анджелино сразу бы унюхал фальшь.

– Вы хотите денег? – спрашивает он. – Те, кто на меня работают, ни в чем не нуждаются...

Он сует руку в задний карман и достает из него толстую, как телефонная книга, пачку десятитысячных купюр. Отсчитав десяток, он протягивает их мне.

– Это задаток, – говорит он. – Чтобы скрепить наше соглашение.

Я не решаюсь протянуть руку. Он делает это сам.

– Очень скоро вы мне понадобитесь, – говорит Анджелино. – Есть сложное дельце, как раз по плечу вам! Я кланяюсь мамаше Альде. Она бормочет слова прощания на сильно итальянизированном французском.

Мэллокс провожает меня до двери.

Он резко распахивает ее, и тип, прижимавшийся к ней, чтобы плотнее приклеиться ухом к замочной скважине, чуть не падает под ноги американцу.

Поверьте, это большая подлянка, потому что тип, прижимавшийся ухом к двери, не кто иной, как мой коллега Равье, посланный боссом обеспечивать мое прикрытие.

Этот кретин все испортил.

Америкашка в мгновение ока схватил его за пиджак и втянул в квартиру. От того, что должно последовать, у меня пересыхает горло.

– Что случилось? – спрашивает Анджелино. Мои колебания длятся какую-то долю секунды. Я бросаюсь в гостиную и отвожу макаронника в сторону.

– Мне хана, – шепчу я.

– Почему?

– Мы захватили типа, подслушивавшего у вашей двери. Это мой коллега. Если он здесь, значит, следит за мной, а если следит за мной, значит, в конторе что-то заподозрили, если только не хотят обеспечить мою безопасность, но это кажется мне маловероятным. Этот парень видел меня здесь. Если вы его отпустите, он об этом доложит; если уберете его, большой патрон насторожится, когда он не вернется. Я так погорю, что запах паленого будет чувствоваться на тысячу лье отсюда...

Черт, как некстати это осложнение. Я принимаю удрученный вид, что дается мне легче легкого, потому что влип я по-настоящему.

Анджелино пожимает плечами.

– Мы это уладим, – говорит он. – В нашем жалком мире никто не застрахован от случайностей...

Я вздрагиваю. Давненько я не оказывался в таком тупике.

С какой стороны ни смотри на ситуацию, выхода не видно. Одно из двух: или я делаю вид, что играю за Анджелино, и тогда Равье получает бесплатный билет до рая; или, воспользовавшись добрыми отношениями, установившимися у меня с макаронником, я начинаю действовать против него и предпринимаю попытку прорваться...

Могу ли я не моргнув глазом позволить прикончить коллегу? Сказав себе «нет», я подхожу к столу, на котором осталась моя пушка.

В тот момент, когда я собираюсь ее схватить, Анджелино трогает меня за плечо.

– Возможно, есть способ все уладить, – говорит он.

– Вы так думаете?

Я прислоняюсь к столу и, как ни в чем не бывало, ловлю, что он скажет.

– Вы можете уйти отсюда с тем типом, сказав ему, что взяли меня на испуг... Понимаете, что это дает?

Я не могу опомниться. Может ли быть, чтобы все разрешилось так гармонично? Неужели Анджелино такой дурак?