Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис

— Вам лучше показаться доктору, по-моему, вы обгорели, — резко заявила я.

Ее это немало удивило:

— Неужели заметно? Мне совсем не больно.

— Спина у вас багровая. — Это было некоторым преувеличением, но кожа ее на всех многочисленных щедро открытых солнцу местах действительно покраснела.

Сила моей воли (или что-то другое) возымели действие: Сьюзи позволила сопроводить себя в докторский кабинет.

Картер с лихвой отрабатывал свою поездку; его дергали двадцать четыре часа в сутки на теплоходе и на берегу. Его можно было отловить в кабинете лишь сразу после экскурсий: в это время он принимал «получивших незначительные травмы». Звучит не слишком приятно, поначалу подумала я, но, увидев колдобины, по которым приходилось ходить, и почувствовав огненный жар здешнего солнца, поняла, что людям действительно может понадобиться врачебная помощь в связи с перегревом или вывихом щиколоток. Медицинский кабинет производил впечатление: безукоризненно чистый и прекрасно оснащенный. В глубине имелось еще одно, запирающееся на ключ помещение для хранения медикаментов.

Пока Картер осматривал Сьюзи, я поинтересовалась здоровьем Джен. Доктор раздраженно ответил:

— Да ни черта у нее нет, просто переедание и обычный в здешних местах совершенно безопасный вирус. — Похоже, самолюбие доктора было серьезно уязвлено, и я догадывалась, кто тому виной. — Ей удалось уговорить своего придирчивого сына вернуться на теплоход, в конце концов он согласился, но прежде осмотрел каждый уголок в больнице и допросил весь персонал.

— Значит, вы вернулись вместе?

— Да. Если хотите знать мое мнение, миссис Тригарт с облегчением избавилась от него, теперь она сможет хоть несколько дней провести в тишине и покое. Ну что ж, Сьюзи, вы в прекрасной форме, если позволите так сказать; намажьтесь на ночь этой мазью и несколько дней прикрывайтесь от солнца.

Значит, вон оно как! У Джона, стало быть, не было возможности с кем бы то ни было переговорить, если только один из больничных служащих не является его сообщником. Я надеялась, что не является.

Я пока ничего не оставляла в сейфе, но, открыв его, нашла послание для себя. Краткое и категоричное: «Срочно доложите».

Смяв записку, я бросила ее в корзину для бумаг. Если Буркхардт, будь он неладен, желает быть таким дьявольски таинственным и так печется о безопасности, ему, проклятие, придется хорошенько подождать, пока я получше подготовлюсь. Тем более что Свиту и Брайту я уже доложила.

Только встав под душ и ощутив приятное прикосновение горячих струй к ноющему телу, я поняла, как устала. Мышцы мои были напряжены скорее из-за стресса, чем от физического переутомления: весь день я была на грани срыва. Как заботливо со стороны Джона — постараться успокоить меня «как можно скорее»... Черт бы побрал его высокомерие!

Сегодня вечером можно обойтись менее официальным туалетом, подумала я и скользнула в хлопчатобумажную юбку. К ней я надела блузку без рукавов. Все остальные тоже слишком устали, чтобы наряжаться. Программа и впрямь оказалась суровой, следующий день обещал быть таким же насыщенным и трудным: предстояли экскурсии в Медум и Фаюм. Я поймала себя на том, что с надеждой жду вторника, когда мы весь день проведем в пути. Времени на то, чтобы отдохнуть на балкончике или воспользоваться широким спектром услуг, предоставляемых на теплоходе (парикмахерская, магазин, гимнастический зал и бассейн), у меня уже не хватило.

Прибыв в салон как раз вовремя, я застала всех за обсуждением изменений в программе, о которых сообщалось в информационном листке на доске объявлений. Медум и еще две экскурсии были отложены, их предполагалось провести на обратном пути, мы же по новому расписанию следовали прямиком в Амарну.

Большинству членов группы это, кажется, было безразлично, но несколько человек горько сетовали: пожилая супружеская пара из Сан-Франциско — просто потому, что они были хроническими жалобщиками, Луиза — потому, что хотела использовать Медум в качестве места действия своего нового романа.

— Это катастрофически нарушит график моей работы! — с пафосом возмущалась она. — Я обещала своему нетерпеливому издателю, что, прежде чем мы прибудем в Луксор, у меня будет написано не менее пятидесяти тысяч слов. А теперь как же мне начинать? Мое воображение не воспламенится, пока я воочию не увижу эти великолепные развалины!

Подозреваю, что Луиза что-то путала: Медум никогда не был городом, это просто огромный некрополь. Как бы она умудрилась сочинить роман, происходящий целиком на кладбище? Любовь среди мумий? Впрочем, чего не бывает. Увидев, что мои коллеги собрались неподалеку за столом, и полагая, что им известна причина перемен, я направилась было к ним, но увидела, что Лэрри манит меня рукой. Он сидел в одиночестве в уголке для курящих. Уитбред и секретарь, как там его звали, занимали соседний столик. Мы обменялись восторженными замечаниями по поводу увиденного за день, а потом я спросила: