Фредерик Дар - Два уха и хвост

Кушайте, пока горячее.

Он бросает металлический киви, но не в героической манере, а скрытно, снизу, словно при игре в шары, по-прежнему избегая резких движений. После чего делается совсем маленьким за спиной Мари-Анны Дюбуа (из которого строгают трубки).

Охренительный взрыв! Если бы я, выдающийся автор, должен был «изобразить этот звук», мне бы потребовалось столько восклицательных знаков, что мои собратья смогли бы найти лишь один, когда стали бы писать свой: «черт!» (Бы-бы-бы-бы. О, как изящно сослагательное!)

Троих америкосов задевает осколками, девицу тоже.

Все дымится, клубится, дерьмится!

Стевена отшвыривает свой живой щит, кидается к чемоданчику, хватает его и, кончая блефовать, идет ва-банк, наплевав на все.

Великолепный парень по имени Сан-Антонио высовывает нос в дверь. Он вскидывает пистолет, но облако, поднятое взрывом, мешает толком прицелиться, а поскольку за улепетывающим злоумышленником просматривается и разбегающийся в панике народ, есть опасность попасть совсем не в того. И посему это рыцарственное создание отказывается от замысла.

Тем временем Стевена с чемоданчиком ныряет в свою тачку. Такого старта не увидишь даже в автогонках. Он жмет, как бешеный. Кровь стекает по его шее, плевать, он позаботится об этом позже. Он очень спокоен, на губах улыбка. Он выиграл. Тем хуже для Бориса, который не участвует в триумфе.

Ахилл Пармантье теперь у другой тумбы стола. То, что он ищет, находится в глубине верхнего ящика. Он никогда не сможет приподняться достаточно высоко, чтобы дотуда дотянуться. Сейчас у него есть лишь грудь, снабженная головой, да две руки. Все прочее исчезло. Ему придется отказаться. О, Господи! Так близко от цели. Он смотрит на этот чертов ящик, почти насмехающийся над ним, там наверху. Привстав на локтях, Пармантье чувствует себя еще более смешным, чем пингвин.

Он пытается поднять руку, но она не слушается. И что? Закрываем лавочку?

Он старается собраться с силами, восстановить ясность ума, чтобы оценить ситуацию. Он француз, Ахилл Пармантье. Француз должен уметь вывернуться из любого положения. Но он по-прежнему отупевший. Затуманенные глаза упираются в ногу мертвого человека, все так же развалившегося в кресле в бредовой позе. Штанина задралась, и он замечает кинжал, закрепленный у лодыжки в специальных ножнах. Пармантье протягивает дрожащую руку. Ощупывает, царапает. В конце концов завладевает длинным ножом. Вот что ему было нужно. Поворачивается к столу, вставляет лезвие в хромированную ручку верхнего ящика. Затем тянет. К счастью, в этой ультрасовременной мебели все движется на подшипниках. Как по маслу.

Ящик послушно скользит, но, дойдя до стопора, останавливается, образуя маленький смешной навес над Ахиллом Пармантье.

Стевена слегка отпустил педаль газа, понимая, что если продолжит двигаться на такой скорости, то не замедлит заполучить эскорт из мотоциклистов.

Его цель? Большой особняк под Версалем, где в данный момент два трупа готовят праздник массового народного гуляния для могильных червей. Добравшись, он припрячет чемоданчик в саду и позвонит в Вену. Ему пришлют помощь; теперь они точно должны это сделать. Он продолжает ликовать, опьяненный своим дерзким предприятием. Сколько их было в том складе старья? Не меньше полудюжины. И он с ним справился, один со всеми. И это даже неплохо, что Борис там остался, его успех, таким образом, делается только блистательнее. Сейчас он уже на авеню Гранд-Арме. Скрытый в потоке, он ведет машину спокойно и благоразумно. Чемоданчик блистает на полу в ногах пассажирского сидения.

Пармантье вне себя. Паралич расползается по телу. Он еще чувствует, как бешено колотится сердце, но его беспорядочные удары не продлятся долго. Они наводят на мысль о… о чем? В голове все путается. То, чем он стремится завладеть, находится в пятидесяти сантиметрах над головой, и добраться до него невозможно. Если только… Дно металлического ящика сделано из гибкой жести. Ахилл Пармантье обхватывает покрепче рукоятку ножа и, собрав все оставшиеся силы, принимается колотить ящик лезвием. Он пробивает дно, но это ни к чему не приводит. Надо бы… Он продолжает упорствовать. Днище ящика пружинит, содержимое подпрыгивает, и начинает перескакивать через невысокий бортик. Он смотрит, как сверху сыпятся разные предметы: калькулятор, деревянная линейка, карандаши. Ты вывалишься, сволочь! И он бьет кинжалом, бьет, бьет с пылом какого-то озаренного Равайяка. Коробочка канцелярских скрепок, сигарница. Объект отказывается выходить. Он различает шум, снаружи. Крики, сирены полицейских машин, другие, более плаксивые, карет скорой помощи…