Фредерик Дар - Два уха и хвост

— Нужно два «р», не так ли?

— Совершенно верно, равно как и два «т», господин президент.

Государственный муж завершает подпись, быстро перечитывает, на лету ставит в тексте запятую, протягивает лист мне.

Я читаю.

Слезы струятся по мне, словно писает корова, ты бы только видел. Двумя абзацами, в два счета, он порождает почти декрет, делающий из меня и людей, которых я назову по своему усмотрению, «Специальный комитет по разработке реорганизации структуры полиции, находящийся под его единоличной ответственностью». Два последних слова подчеркнуты.

Когда я дочитываю, его уже нет, и некому принять целый бассейн моей благодарности. Бесшумным шагом, молча, он ушел заниматься своими делами, добрый дорогой великий человек.

— На месте отсутствует, трубка снята. Шесть раз я вас вызывал, комиссар! — кричит Багроволицый (как закатное солнце перед ненастьем). — Где вы были?

Я протягиваю документ, врученный мне президентом.

— В Елисейском дворце, — говорю.

И добавляю:

— Читайте!

Он вникает, и помидорная бледность сменяет на лице баклажанную насыщенность.

— Что это значит?

— Премьер всех французов больше не умеет ясно выражаться, и вы просите меня толковать его тексты? — парирую я.

Он начинает обтекать.

— Я этого не говорил, комиссар, я только…

— Довожу до вашего сведения, что я принял несколько решений, касающихся личного состава: офицеры полиции Пино, Люретт, Матиас и Лефанже отстраняются от текущих дел на неопределенное время. Вместе с тем Александр-Бенуа Берюрье снова принимается на службу в полицию и сразу после этого тоже отстраняется от дел.

Я хмурю бровь:

— Вы записали, Альберт? Запишите немедленно! Кроме того, составьте мне полную диспозицию помещений, которыми мы вот уже несколько лет располагаем на Елисейских полях, и которые, как мне известно, служат траходромом государственным чиновникам высокого ранга. Мы переносим наши пенаты туда, так что подготовьте все необходимое.

И добавляю коварно:

— Президент, похоже, не очень высокого мнения о вас после того, как чемоданчик сделал ноги; на вашем месте я бы прикрыл газ, поскольку достаточно одной искры…

Вообще-то я не скот, просто меня ужасают апатичные сангвиники, считающие себя бледными и элегантными.

Первый раз за всю свою карьеру я веду себя подобным образом. В то время как над нами нависла совсем близкая опасность, я, вместо того чтобы немедленно и всецело заняться расследованием, начинаю с создания специальной бригады. Это немного походит на то, как если бы, увидев тонущего, я скорее принялся учиться плавать, чем крикнул: «На помощь!»

Но делают, что могут.

И, как говаривал знаменитый пукоман, оторвавший себе первую премию в Консерватории по классу ударных и резонирующих: «Бывают дни, когда сморкайся, не сморкайся, а все одно чувствуешь себя нехорошо».

Вечером этого удивительного дня, который я для своих архивов озаглавил президентский денек , в районе восемнадцати часов дикая бригада собирается впервые в помещениях бывшего Агентства, в которых разит люксовым домом свиданий.

Итак, в конференц-зале, еще усеянном деликатными черными штанишками со шлюховской кружевной оторочкой и выдавленными тюбиками из-под вазелина, находятся: Пино, Берю, Матиас (старая гвардия), Люретт и Лефанже (из новой волны). Стоит, наверное, нанести на бумагу несколько сантиметров письма по поводу Лефанже, о коем ты не знаешь не только всего, но даже и остального… Он высокий, очень высокий, чересчур высокий, до смешного высокий, голова похожа на ком взбитого геля, весь в мешках и припухлостях: под глазами, на скулах, челюсти. Его взгляд напоминает мне взгляд больного диплодока, которого я выхаживал, когда тот был маленьким, и который, выросши, продолжал прибегать есть у меня из рук гигантские баобабы. Макушка у него плешивая, зато все прочее инфернально брюнетное. Хобби Лефанже — ловля форели, поэтому-то он постоянно наряжен, как иллюстрация из Французского Охотника : в непромокаемое тряпье зеленоватого цвета, многочисленные карманы которого набиты мудреным материалом для мушек, блесен и прочих обманок… (у вас есть обманка?). Он воняет рыбой, подстилочной кошмой, перенесшей грозу в автомобиле с откинутым верхом, а также разложившимся опарышем, ибо практикует и ловлю на наживку. Этот высокий балбес, воскрешающий в памяти некоего мсье Юло, засунутого в Большую Конуру, помимо своих рыболовных задатков обладает в профессиональном плане двумя способностями, заслуживающими внимания: он наилучший и самый быстрый стрелок из всех тех, кому когда-либо вручали удостоверение флика, и помимо того специалист искусной слежки.