Ингрид Нолль: Головы моих возлюбленных

Черт подери, кто она такая, эта Карин?

Теперь я живу одиноко, с каждым годом число моих недугов множится, к тому же я страдаю от убогих обстоятельств своей жизни. Из нужды я был вынужден принять унизительную должность развозчика донорской крови. Ах, как бы я был рад сделать тебе достойный подарок, но поверь слову, выпадают такие вечера, когда я ложусь в постель без ужина. А пишу я тебе в твердом убеждении, что впереди у меня осталось очень немного лет. Желаю, чтобы вы с Майей сумели меня простить и могли вспоминать обо мне с любовью.

– Ну, что скажешь? – спросил Карло.

– А что такое «развозчик крови»?

Брат пожал плечами, и мы растерянно переглянулись.

– А где он живет? – спросила я, хотя и сама видела, что на конверте нет адреса отправителя.

Мы принялись разглядывать почтовый штемпель и расшифровали его так: Бремен.

– Бедный папа, – тихо сказала я.

Карло сморщил нос.

– Сказала бы лучше: бедная мама. Сперва он сматывается с какой-то девкой, денег на нас почти не высылает, а теперь извольте радоваться: присылает нам эдакую слезницу.

– Так ведь он и не говорит, что ему чего-то от нас надо. Мы даже не знаем, где он…

Карло подошел к письменному столу матери и достал оттуда банковские квитанции.

– Я случайно узнал, что в прошлом году он прислал ей небольшую сумму, – сказал он, – если найти квитанцию, там может оказаться его адрес.

Бумаги у матери были в полном порядке, а Карло, как банковский ученик, наловчился сортировать документы и потому нашел то, что искал. Адрес и впрямь был на бланке. Жил отец в Любеке, а не в Бремене. Мы вторично обменялись нерешительными взглядами. Говорить о сбежавшем отце с матерью было невозможно, она категорически отвергала все наши попытки хоть что-нибудь о нем разузнать.

– Мы должны побывать у него, – сказала я.

– А он нас искал? – спросил в ответ Карло. – А он нам раньше писал? Когда я окончил школу или на Рождество? А он вообще-то когда-нибудь интересовался, живы мы еще или нет?

Я промолчала. Карло ненавидел отца, но он получал какое-никакое жалованье и мог помочь скорее, чем я. Денег я до сих пор не воровала, но, может быть, сейчас настало время этим заняться? Или посылать папе благотворительные пакеты с краденой провизией? Я задумалась.

Карло вырвал меня из задумчивости:

– Для начала: матери ничего рассказывать не станем. А через час придут гости. Пора готовить.

Я молча припрятала краденые деликатесы у себя под одеялом, нарезала сыр, вынула косточки из виноградин и вообще с отсутствующим видом делала все, чего он ни потребует.

Когда начали собираться друзья Карло, я все еще витала мыслями далеко. Вообще-то я была бы рада познакомиться с новым другом Карло, тоже из банка, умом которого Карло не уставал восторгаться. Но сейчас я глядела на этого Детлефа вполглаза. Я думала только об отце. Собственно, я уже давно опасалась, что он беден, не то он, возможно, посылал бы мне какие-нибудь подарки. Художник часто становится известным лишь после смерти, тут отец был прав. И если он до сих пор не давал о себе знать, причиной тому был стыд. Но почему он адресовал свое письмо именно Карло? Ведь это я была его принцессой!

Он больше не художник, он развозчик крови. Ужасное слово, сразу вспоминается Дракула. Ну что мне делать с этим словом?

Потом пришли два друга Карло со своими девушками, и мы наконец сели за стол: Карло возле Коры, я рядом с Детлефом. Я с удовольствием рассказала бы Коре про письмо отца, но в этой развеселой компании просто не могла говорить об этом. Мы пили красное вино, ели, много рассказывали и смеялись. Наконец мне удалось затолкать Кору в свою комнату. Я подняла одеяло, Кора увидела шампанское и в своем неизменно практичном стиле приказала:

– Немедленно на холод.

Когда я пришла в кухню, она уже успела выложить икру на мое селадоново-зеленое блюдо.

– Да что это с тобой? – спросила она, увидев мою растерянность. – Ты, видно, решила, что полиция напала на след?

Я коротенько передала ей содержимое отцовского письма.

– Давай съездим к нему, – сказала она, – завтра разработаем план.

Корнелии явно пришелся по душе мой заносчивый брат, она весело смеялась, слушая его остроты второй свежести, которые сама знала наизусть. У меня даже возникли сомнения: а не больше ли за всем этим скрывается, чем ее испробованный метод влюбить в себя мужчину, чтобы потом его заполучить? А вдруг он и в самом деле ей нравится?

Все, решительно все ополчилось сегодня против меня. Когда я внесла красную икру, которая очень благородно, будто золотая рыбка, возлежала на зеленоватом фарфоре, Детлеф спросил у меня, не китайское ли это блюдо.