Ингрид Нолль: Головы моих возлюбленных

А за «слоновые» наряды я в конце концов даже начала испытывать к ней признательность. И хотя до сих пор я по мере сил уклонялась от ношения серой, как слон, накидки из альпака (лишь очень морозная зима заставляла меня укрываться под теплой шерстью), настали времена, когда прохладными весенними вечерами я вообще не хотела ее снимать. А господин Беккер сказал, что на модном показе элегантных жакетов и пальто, которые можно было наблюдать по переменам на школьном дворе, ему больше всех нравится моя серая «баба на чайник».

«Ты индивидуалистка. В твои годы я и сам был таков, не желал сливаться с массой».

Хотя он явно предполагал, что свой «слоновый» прикид я выбрала по доброй воле, но его слова возвели мой наряд в благородный чин. Я почувствовала себя счастливой потому, что он решил, будто у нас с ним есть внутреннее сходство. Я даже улыбнулась ему.

Мои познания в сфере любви носили чисто теоретический характер. «Анна Каренина», «Мадам Бовари» – я вычитала из них, что женщины отдаются либо бросаются в любовь очертя голову. В мечтах я видела себя мировой знаменитостью, так что господину Беккеру следовало испытать благодарность за право отдаться мне.

Когда совсем недавно я увидела у себя в автобусе этого хоть и старательного, но какого-то мещанистого учителя в сопровождении законной супруги, то смогла лишь покачать головой, вспоминая собственное простодушие. Вдобавок я вполне могла бы безо всякого риска изучить содержимое сумочки фрау Беккер, которую после моего призыва к доброхотным даяниям она не закрыла. Но, взглянув в зеркало заднего вида, Чезаре догадался о моих намерениях и неодобрительно покачал головой.

Шестнадцати лет от роду я познакомилась с Корнелией. Вышел в отставку господин Беккер – он, но отнюдь не моя серая накидка с капюшоном. За это время я успела полюбить свой наряд. На Рождество мать подарила мне то самое красное пальто, о котором я мечтала год назад и которое она смогла теперь приобрести по сниженной цене. Видимо, осознала, что уже второй год я разгуливаю одетая под слониху, а потому могу теперь претендовать хотя бы на малую толику элегантности. Увы: подарок опоздал. К глубокому сожалению матери, я так никогда и не надела это красное пальто, я хотела оставаться серой.

Но у себя в автобусе я уже не выгляжу серой мышкой, здесь я одета как стюардесса: темно-зеленый костюм, белая блузка, красная косынка, короче, цвета Италии. Туфли тоже красные, причем мне то и дело приходится объяснять своим туристам, где находится обувной магазин, в котором я приобрела столь изысканную модель. Помимо того я неизменно вожу в сумочке адреса немецкоязычного врача и священника, хотя второй потребовался всего лишь один раз.

Отдыхающие усердно записывают телефонный код Германии, праздничные дни, время работы магазинов, почтовые тарифы и принятый здесь размер чаевых.

Но после трех часов поездки, осмотров и остановок для фотосъемки они начисто забывают о моих рекомендациях и снова робко пересчитывают множество нулей на своих банкнотах. Попадаются, конечно, и педанты, которые прибегают к помощи калькуляторов. Не сказать, чтобы эти люди вызывали у меня симпатию, ибо при непременном сборе пожертвований им чужды какие бы то ни было порывы, у них не заметишь ни злорадства, ни увлажнившихся глаз.

Когда Чезаре пребывает в хорошем расположении духа, он на своем неуклюжем автобусе подвозит меня до дома, что, разумеется, строжайшим образом запрещено. Поначалу он на такие эскапады не решался, но с ходом времени я сумела его переубедить. Чезаре никогда не покидает свою кабину, чтобы выпить чашечку эспрессо в Розовой вилле, ибо, судя по всему, опасается обнаружить за дверьми Содом и Гоморру.

Ни разу я не просвещала Чезаре относительно того, живу ли я одна или с кем-то, есть ли у меня родные и знакомые. Мое бурное прошлое не должно его касаться, но при этом я убеждена, что действительность выходит далеко за рамки его фантазий и подозрений.

Когда Чезаре удается обнаружить парочку в нашем автобусе, он приходит в полный восторг и пытается подмигиванием либо улыбкой привлечь мое внимание к этой достопримечательности. Он человек сентиментальный, а потому многодетные семейства, седовласые бабульки и сморщенные младенцы вполне способны отвлечь его внимание от дороги и побудить к спонтанным изъявлениям симпатии.

Я устроена по-другому, и с парочками у меня затруднения. Не вижу ничего хорошего в дурацких знаках обожания, проявлениях безоговорочного единения и безвкусного тисканья. С другой стороны, всем хорошо известно: этот период никогда не затягивается, что меня утешает. Возможно, моя раздражительность объясняется завистью: причин гордиться своими любовными похождениями у меня нет никаких (ни одно из них нельзя назвать романом).