Себастьян Фитцек - Двадцать третий пассажир

Но чего он точно не ожидал, так это руки, на которую наткнулся.

И смеха, который услышал.

Потом Мартина подхватила какая-то сила, происхождение которой он никак не мог себе объяснить. Он почувствовал сильный рывок, и вода под его спиной вдруг стала твердой.

В то же время смех стал громче, и женщина с британским акцентом и пронзительным голосом воскликнула: «Да он же пьян в стельку!» Мартин уставился вверх на темную фигуру в капюшоне, стоявшую у поручней на семнадцатой палубе. На того человека без лица, который во время схватки на прогулочной палубе обездвижил его с помощью «Тазера», специального оружия, используемого полицией, затем натянул ему на голову полиэтиленовый пакет и отволок в торец палубы, чтобы перебросить через поручни в открытый плавательный бассейн «Султана», находившийся пятью метрами ниже.

Межкомнатная дверь не открывалась. Лиза заперлась изнутри на задвижку и не реагировала. Ни на барабанную дробь ее кулаков, ни на пронзительные, полные отчаяния крики Юлии.

– Лиза, дорогая. Открой!

Ключ, куда подевался этот проклятый ключ? Ее собственный торчал в маленькой серой коробочке на стене рядом с дверью. Но где же запасной электронный ключ от Лизиной каюты? До вчерашнего дня он лежал на серванте рядом с телефоном, сейчас же маленький конвертик с гербом пароходной компании, в котором лежала карточка, был пуст.

Как такое могло произойти? Юлия сбросила со стола несколько проспектов и иллюстрированных журналов, заглянула под свою сумочку и изящный бювар с листами чистой бумаги. Ничего.

О боже, боже милосердный!

Она с трудом удержалась от того, чтобы с криком не выбежать в коридор и не забарабанить кулаком в дверь Лизиной каюты, и сняла трубку телефона внутренней связи. В трубке раздались короткие гудки, мешавшие ей сконцентрироваться.

– Обслуживание номеров.

– Администрация.

– Прачечная.

– Спа-центр…

Десять клавиш прямого набора. И ни одной с надписью «Паника».

1310… 1310…

Она уже собиралась позвонить в администраторскую, когда вдруг вспомнила прямой набор номера Даниэля.

После четвертого гудка он снял трубку и заспанным голосом произнес:

– Алло?

– Она… она что-то сделала. – Голос Юлии прервался. Только теперь она заметила, что плачет.

– Лиза? Что с ней? – Теперь голос капитана уже не казался таким заспанным.

– Я думаю, она… она что-то… сделала с собой.

Больше ей не нужно было ничего говорить. Даниэль заверил ее, что через две минуты будет в ее каюте, и положил трубку.

Через две минуты? Очень долгое время, если кому-то невмоготу. А тем более если боишься, что твоя плоть и кровь может в эту минуту лишить себя жизни. Прямо сейчас. В эту секунду.

Юлия не могла больше ждать. Она распахнула балконную дверь.

Ей в лицо пахнул холодный, сырой ветер. Она больно ударилась голой ногой о шезлонг, услышала шум океана, который звучал в ее ушах, как рев дикого зверя, раскрывшего пасть, чтобы мигом проглотить все, до чего достанут его клыки.

– Лиза! – попыталась она перекричать шум волн.

Их балконы разделялись тонкой перегородкой из белого твердого пластика. Юлия свесилась как можно дальше через парапет, чтобы заглянуть направо за перегородку в каюту Лизы.

Свет! В каюте горели потолочные светильники, а поскольку шторы перед открытой балконной дверью не были занавешены, то они освещали и часть Лизиного балкона.

«Значит, она все еще находится в своей каюте», – облегченно подумала Юлия. Пока маятник страха, который она на мгновение оттолкнула от себя, со всей силы не ударил в ответ. С целью энергосбережения электрическая цепь в каюте прерывалась, как только пассажир при выходе из комнаты забирал из коробочки на стене свой электронный ключ. Все лампы и кондиционер отключались. Обычно яркий свет в каюте указывал на присутствие пассажира в своем номере. Но свет мог гореть и в том случае, если пассажир не взял с собой ключ.

Или воспользовался другим выходом.

Когда Юлия еще сильнее перегнулась через поручни, у нее появилось чувство, что следующая волна может достать ее. Слишком далеко, чтобы иметь надежную опору под рукой.

Ветер бросал соленые брызги ей в лицо. Моросящий дождь капельками скатывался с ее бровей. Дождь и слезы. У нее все расплывалось перед глазами, она щурилась, плакала. Кричала.

И потом она увидела их. Высокие ботинки на шнуровке. Лизины ботинки. Они стояли на полу, между кроватью и тумбочкой, на которой располагался телевизор, наполовину скрытые под покрывалом, а под ним на постели, как ей показалось, угадывалось и тело Лизы.