Сидни Шелдон - Если наступит завтра

Господи! Неужели он сказал именно то, что сказал? Трейси боялась вымолвить слово.

– Учтите, – продолжал начальник тюрьмы, – это произошло не потому, что вы спасли мою дочь. Вы действовали инстинктивно, как поступил бы каждый достойный гражданин. И никто не убедит меня в том, что вы опасны для общества. – Он улыбнулся и добавил: – Эми будет скучать о вас. И мы тоже.

Трейси растерялась. Если бы только начальник тюрьмы знал правду! Не произойди несчастного случая, и подчиненные Брэннигана рыскали бы сейчас по всей округе в поисках сбежавшей заключенной.

– Вас освободят послезавтра.

Вот он, ее выход на волю, – смысл слов никак не доходил до сознания Трейси.

– Даже не знаю, что ответить.

– И не надо ничего отвечать. Здесь все гордятся вами. А мы с миссис Брэнниган считаем, что вы многого добьетесь на свободе.

Значит, это правда! Она свободна. Трейси ощутила такую слабость, что ей пришлось облокотиться о ручку кресла. Но когда заговорила, голос ее прозвучал твердо.

– У меня там много дел, мистер Брэнниган.

В последний день в тюрьме к Трейси подошла ее бывшая соседка по блоку камер.

– Так ты выходишь?

– Да.

Бетти Франсискус было за сорок, но она сохранила привлекательность и горделивую осанку.

– Если тебе на свободе понадобится помощь, в Нью-Йорке есть один человек. Его зовут Конрад Морган. – Бетти протянула Трейси клочок бумаги. – Он участвует в программе исправления преступников и не отказывается подать руку тем, кто сидел в тюрьме.

– Спасибо, но мне не надо…

– Как знать… вот его адрес.

Через два часа Трейси вышла из тюремных ворот. На нее были направлены объективы репортеров. Она не собиралась говорить с журналистами, но когда Эми вырвалась из рук матери и подбежала к Трейси, все камеры моментально нацелились на нее. И эта сцена составила главное событие вечерних новостей.

Теперь свобода стала для Трейси не абстрактным понятием, а чем-то физически осязаемым, непременным условием радости и вкуса жизни. Свобода означала, что можно вдохнуть свежий воздух, побыть одной, не стоять в очередях за едой и не слушать тюремные звонки. Она означала горячие ванны, приятно пахнущее мыло, тонкое белье, красивые платья и туфли на высоких каблуках. Означала, что у Трейси снова имя, а не номер. Означала освобождение от Большой Берты, от постоянных страхов подвергнуться групповому насилию и от смертельной монотонности тюремной рутины.

Но ко вновь обретенной свободе следовало еще привыкнуть. Гуляя по улицам, Трейси по-прежнему остерегалась, как бы кого-нибудь не толкнуть. В тюрьме такой толчок мог стать искрой, из которой разгорелся бы пожар. Труднее всего было приспособиться к отсутствию постоянной опасности, к тому, что ей никто не угрожал.

И теперь она получила свободу осуществить свои планы.

В Филадельфии Чарлз Стенхоуп-третий видел по телевизору, как Трейси выходила из тюрьмы, и подумал: «А она по-прежнему красива». Глядя на Трейси, невозможно было представить, что она совершила те преступления, в которых ее обвиняли. Чарлз покосился на свою безмятежно вяжущую образцовую жену. «Неужели я совершил ошибку?»

Дэниел Купер в своей квартире в Нью-Йорке тоже видел Трейси в новостях. Его ничуть не тронуло, что ее выпустили из тюрьмы. Он щелкнул выключателем телевизора и углубился в дело, над которым работал.

Увидев Трейси в новостях, Джо Романо громко расхохотался. «Повезло сучонке. Готов поклясться, тюрьма пошла ей на пользу. Теперь она стала еще аппетитнее. Не исключено, что мы когда-нибудь встретимся с ней».

Романо был доволен собой. Он успел толкнуть Ренуара перекупщику, и полотно продали частному коллекционеру в Цюрихе. Неплохой куш: пять сотен кусков за страховку и еще две сотни от перекупщика. Естественно, пришлось поделиться с Энтони Орсатти – в таких вопросах Романо проявлял исключительную щепетильность, ибо видел, что происходило с людьми, которые неправильно вели себя с Орсатти.

В понедельник, в полдень, Трейси в обличье Лурин Харт форд вновь появилась в Первом торговом банке Нового Орлеана. В этот час здесь было много народу, и у окна Лестера Торранса стояло несколько клиентов. Трейси встала в конец. Торранс, увидев ее, расплылся в улыбке и кивнул. Эта женщина чертовски привлекательнее, чем ему показалось с первого взгляда.

– Это было непросто, но для вас я сделал все, – радостно прогудел он, когда Трейси подошла к окну. Ее лицо озарилось теплой, признательной улыбкой.