Сидни Шелдон - Если наступит завтра

Директор вызвал помощника и распорядился перенести «Порт» в реставрационную.

Изучение шедевра искусства – тонкая вещь: любая ошибка может привести к утрате бесценного и невосполнимого. Реставраторы в Прадо знали свое дело. Многие из них – неудавшиеся художники, пошли в реставраторы, чтобы держаться ближе к любимой живописи. Они начинали с учеников больших мастеров, многие годы трудились, чтобы стать ассистентами, и только впоследствии им разрешали прикасаться к выдающимся полотнам – и то под наблюдением наставников.

Заведующий реставрационной мастерской Прадо Хуан Дельгадо поместил «Порт» на специальную деревянную подставку. Мачадо внимательно следил за его действиями.

– Я хочу, чтобы вы исследовали подпись, – сказал он.

Дельгадо скрыл изумление.

– Хорошо, сеньор директор.

Он капнул изопропиленовый спирт на маленький шарик из хлопка и положил его рядом с полотном. На другой шарик – нейтрализующий реагент – очищенный лаковый бензин.

– Я готов.

– Начинайте. Только очень осторожно.

Мачадо вдруг стало трудно дышать. Он наблюдал, как реставратор прикоснулся тампоном к букве «Г» в подписи «Гойя» и тут же нейтрализовал действие спирта, чтобы тот не проник слишком глубоко в красочный слой. Мужчины внимательно посмотрели на холст. Дельгадо нахмурился.

– Прошу прощения. Пока ничего не могу сказать. Придется воспользоваться более сильным растворителем.

– Давайте, – разрешил директор.

Реставратор открыл еще один пузырек. Смочил новый тампон дихлорэтаном и опять прикоснулся к первой букве подписи. Мастерскую наполнил острый, едкий запах химикалий. Мачадо смотрел на полотно и не верил собственным глазам. «Г» в подписи Гойи исчезала, и под ней явственно проступала буква «Л». Дельгадо побледнел и повернулся к директору:

– Продолжать?

– Да. – Мачадо охрип. – Продолжайте.

Постепенно под действием растворителя исчезала буква за буквой, и вместо подписи «Гойя» появилась подпись «Лукас» – каждый штрих, словно удар директору под дых. Его, хранителя лучшего в мире музея, обманули! Об этом узнает совет директоров, узнает король Испании, узнает весь мир. Мачадо был раздавлен.

Он побрел в свой кабинет и позвонил Анри Ренделлу.

Искусствоведы сидели в кабинете директора.

– Вы были правы, – с трудом признался Кристиан Мачадо. – Это Лукас. Теперь я стану всеобщим посмешищем.

– Лукас обманул многих экспертов, – успокоил его швейцарец. – Его подделки – мое хобби.

– Я заплатил за эту картину три с половиной миллиона долларов!

Ренделл пожал плечами.

– Вы не можете вернуть свои деньги обратно?

Мачадо в отчаянии покачал головой.

– Я купил ее у вдовы, утверждавшей, что полотно в течение трех поколений принадлежало семье ее мужа. Если я предъявлю ей иск и дело дойдет до суда, возникнет нежелательная огласка и любой экспонат музея смогут поставить под сомнение.

Анри Ренделл задумался.

– Незачем предавать это дело огласке. Я бы посоветовал объяснить начальству, что произошло, а затем тихо избавиться от Лукаса. Например, спихнуть полотно на аукцион «Сотбис» или «Кристи».

– Нет, это не выход. Тогда о моей истории узнает весь мир.

Лицо Ренделла просветлело.

– Я готов помочь вам. У меня есть клиент, который собирает живопись Лукаса. И человек он не болтливый.

– С удовольствием избавлюсь от него. Даже смотреть на него не хочу! Фальшивка среди моих бесценных сокровищ! Взял бы и выбросил! – горько добавил Мачадо.

– В этом нет никакой необходимости. Мой клиент за платит за холст, ну, скажем, пятьсот тысяч долларов. Хотите, я позвоню ему?

– Был бы вам весьма признателен, сеньор Ренделл.

На спешно созванном совещании совета директоров было принято решение всеми силами скрывать, что один из экспонатов Прадо оказался подделкой. Признали разумным тихо и быстро избавиться от фальшивки. Мужчины в темных костюмах молча выходили из зала заседаний. Ни один не обратился к директору, и тот стоял, переживая свой позор.

В тот же день заключили сделку. Анри Ренделл заехал в Банк Испании, вернулся с заверенным чеком на пятьсот тысяч долларов и тут же получил завернутый в неприметный джут холст Эухенио Лукаса-и-Падильи.

– Совету директоров не понравится, если об этом деле узнает широкая публика, – заметил Мачадо.

– Положитесь на меня, – успокоил его швейцарец.

Выйдя из музея, он взял такси и отправился в жилой квартал в северной части Мадрида. Поднялся на третий этаж и постучал в дверь. Ему открыла Трейси. За ее спиной стоял Цезарь Поретта. Трейси вопросительно посмотрела на Ренделла. Тот улыбнулся.