Джон Сирлз - Экзорцисты

Я поднялась наверх, в кухню, сняла трубку с аппарата, висевшего на стене, и не услышала гудка. Я несколько раз нажала на рычаг, но сигнал так и не появился.

Я подошла к холодильнику и трясущимися руками вытащила поднос со льдом, но он оказался пустым. Тогда я схватила несколько палочек фруктового мороженого, завернула их в полотенце и побежала обратно в подвал.

За то короткое время, что меня не было, воздух в подвале изменился. Свет продолжал гореть, и голая желтая лампочка сияла на потолке. По-прежнему сильно пахло влажной глиной. Однако у меня возникло ощущение: что-то изменилось.

– Роуз, – сказала я, прижимая влажное полотенце к ее ноге. – Телефон не работает.

– Сильви, тебе лучше уйти.

– Что? Куда уйти?

– Куда угодно. Подальше отсюда.

– Я тебя не оставлю.

Я услышала какой-то звук за углом подвала, из-за стенки, встала и вспоминала причину, по которой твердо решила спуститься сюда. Я подумала об Эмили Санино, напевающей «С днем рождения». И о торте, который она нам оставила. А еще о свечках. Тогда я обошла обшитую панелями стену и обнаружила там пустую койку со смятыми одеялами. На маленьком туалетном столике возле двери, ведущей на задний двор, я увидела стопку пластиковых контейнеров, оставленных на нашем крыльце.

Я вернулась обратно и посмотрела на сестру, которая села так, чтобы опираться спиной о стену, и пыталась поудобнее пристроить ногу.

– Значит, те звуки, которые я слышала, издавала она?

Роуз кивнула.

– Она провела здесь несколько недель после убийства. Но потом мы решили, что ей следует уйти. Мы больше не могли осуществить наши планы. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не вырастешь и не уйдешь, тогда никто ничего не смог бы заподозрить. Но потом…

И вновь я услышала шум у себя за спиной в подвале. Я повернулась и вгляделась в тени, где все еще стояло старое зубоврачебное кресло отца. А за ним электрический щит и провода, уходящие в стену. Тут я поняла, что телефонный провод кто-то перерезал. Я не знала, что делать, и повернулась к Роуз.

– И что потом?

– Но Фрэнки никуда не уехала. Она не смогла. И правда состояла в том, что я не хотела с ней расставаться. Она вернулась, не предупредив меня заранее. В ночь Хеллоуина, пока меня не было дома, а ты оставалась одна, она проскользнула через заднюю дверь в подвал и стала меня ждать. Именно в тот момент ты в первый раз увидела в подвале свет. Я сказала ей, что лучше совсем его не гасить, потому что тогда ты побоишься спуститься вниз, ты решишь, что это как-то связано с мамой и папой и вещами, которые они там делали. Я знала, что ты все еще верила в то, что они нам говорили.

Я немного постояла, глядя на сестру, не понимая, как ей удалось скрывать от меня правду так долго.

– А ты…

– Что я?

– Ты их убила?

Она покачала головой.

– Скажи! – закричала я. – Я хочу услышать, что ты этого не делала!

– Нет, – сказала она, продолжая плакать и трясти головой. – Нет. Нет. Нет. Это Фрэнки. Их убила она, Сильви.

Я похолодела и почувствовала, как дрожь пробежала по моим рукам и ногам к животу. Меня отчаянно трясло, и я ничего не могла с собой поделать.

– Почему ты ее покрывала, Роуз? – прерывающимся голосом спросила я. – Как ты могла допустить, чтобы я подумала, будто видела кого-то другого?

– Потому что я ее любила. А она так поступила из-за того, что любила меня.

Я не услышала никакого шума за спиной, но увидела, как взгляд Роуз переместился за мое плечо, ощутила чужое присутствие и резко повернулась назад.

В одно мгновение в моем сознании промелькнули фотографии, которые я видела в гостиной Эмили Санино. Я увидела малышку с темными волосами, потом девочку несколькими годами старше на пляже в ярком купальнике, долговязого подростка со скобками на зубах и в футболке с надписью БОГ ЛЮБИТ ЛЕТНИЕ ЛАГЕРЯ. Вспомнила кубки с маленькой золотой девочкой наверху. Призы за победы в соревнованиях. И вот теперь звезда спорта, с которой встречалась Роуз, стояла передо мной с выбритой головой, как в ту ночь в церкви – одна из деталей, заставивших меня подумать, что именно Альберт Линч сбил меня с ног, когда выскочил из дверей церкви. В мочке уха я заметила серебряный крестик, такой же, как тот, что носила моя мама, но сейчас от него исходила угроза, а не умиротворение. Когда она заговорила, ее голос оказался на удивление спо-койным.

– Что ты сделала с Роуз? – спросила она.

– Она упала, – дрожащим голосом ответила я.

– Она упала? Или ты ее толкнула?