Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Интриганка-2

«Теперь ты стал единственным мужчиной в доме. Больше тебе никогда не придется ни с кем меня делить…»

– Ну?! – раздраженно рявкнул Паоло Козмичи своему бойфренду. – Ты собираешься объяснить, что там написано?

Знаменитый дирижер с мировой славой завтракал за своим обычным столиком в парижском ресторане «Водевиль» на улице Вивьенн. Местечко, обставленное в стиле ар-деко, равно популярное среди местных жителей и туристов, было для Паоло домом вдали от дома. Только здесь он мог расслабиться и отдохнуть.

Метрдотель Анри знал, где любит сидеть дирижер. Знал, что он любит кофе с теплым, а не горячим молоком. Знал, что в булочке с шоколадным кремом должно быть как можно меньше теста и как можно больше крема, Знал, что Паоло ни за что не согласится пересесть за столик у окна, чтобы непрерывно курить свои любимые сигареты «Галуаз».

Все, кто был знаком с Паоло Козмичи, давно усвоили, что воскресный утренний ритуал – неизменен и свят. А лучше всего это было известно его бойфренду. И все же несносный мальчишка опоздал на завтрак и даже не потрудился переодеться. На нем по-прежнему были спортивные штаны (Паоло не выносил спортивных штанов). Мало того, он еще что-то блеял насчет идиотского письма, полученного от сестры.

Паоло покачал головой. Так ему и надо за то, что влюбился в американца. Варвары, все до одного, от моря до гребаного моря.

– Она хочет, чтобы я приехал в следующем месяце на ее шестнадцатилетие. Похоже, отец устраивает шикарную вечеринку в Сидар-Хилл-Хаусе.

Паоло небрежно выдул кольцо дыма в сторону любовника.

– Что это такое?

– Нечто вроде фамильного замка. В штате Мэн, на маленьком острове, названном Дарк-Харбор. Ты вряд ли о нем слышал, но это место волшебное. После смерти матери я ни разу там не был.

– И ты всерьез вознамерился поехать? – удивился Паоло. – Роберт, радость моя, ты забыл, что в июле у тебя все уик-энды заняты концертами: Париж, Мюнхен, Лондон. Нельзя же так просто взять и не явиться?!

– Поедешь со мной?

Паоло едва не поперхнулся круассаном.

– Поехать с тобой? Теперь у меня появилось неопровержимое доказательство, любимый. Ты окончательно спятил.

– Возможно.

Робби Темплтон улыбнулся, и Паоло почувствовал, что его решимость тает, как плитка шоколада на солнце.

– Но ты ведь знал, что я безумен, когда влюбился в меня. Не так ли?

Робби поднес руку Паоло к губам и нежно поцеловал.

– Хм-м-м, – проворчал тот. – Полагаю, тут ты прав.

Любовная связь между Робби Темплтоном, чудо-исполнителем классической музыки, сводившим поклонниц с ума, и Паоло Козмичи, итальянским дирижером, лысым толстяком, славившимся своим дурным характером, оставалась загадкой для всех, кто о ней знал. Как и для миллионов тех, кто был не в курсе дела.

Все началось шесть лет назад. Робби, которому едва исполнилось двадцать, только приехал в Париж и перебивался случайными подработками, перебираясь из бара в бар и из одного джазового клуба – в другой, в зависимости от того, где сегодня требовались пианисты.

Отец постоянно твердил, что Роберт слишком упрям и что ему следовало бы согласиться на ежемесячное содержание.

Дело в том, что Питер никак не мог определить своего отношения к Великому европейскому приключению сына. Менее года назад отец и сын помирились. Перед отъездом Робби они сидели за столиком в Гарвардском клубе, и Питер с горечью сознавал, что снова теряет сына.

– Я не хочу твоих денег, па. И должен сам всего добиться, – неизменно отвечал Роберт.

– Ты понятия не имеешь, каков реальный мир.

Роберт грустно усмехнулся. Вот удивился бы отец, узнав, как много знает его сын о реальном мире!

– Ты даже не говоришь по-французски, – продолжал Питер.

– Ничего, научусь.

– По крайней мере позволь мне открыть счет на твое имя в «Сосьете женераль». Пусть деньги лежат на черный день. При необходимости они тебя выручат.

Робби вдруг стало жаль отца. Похищение Лекси в один миг превратило его в старика. Сказались годы ухода за глухим ребенком, даже таким решительным и независимым, как Лекси.

Каждый час, проведенный вдали от дочери, ложился тяжестью на его душу. Бедняга постоянно терзался сознанием собственной вины. Его не оказалось на месте, когда Лекси больше всего в нем нуждалась. И самое малое, что он мог сделать для нее, – все время оставаться рядом. Защищать. Любить. Помогать справляться с увечьем.

Самая жестокая ирония заключалась в том, что Лекси прекрасно справлялась. В отличие от Питера.