Оливер Пётч - Дочь палача и театр смерти

– Мы не можем ждать так долго, – покачал головой Бюхнер. – Народ требует, чтобы мы действовали решительно и нашли решение немедленно. Не то что эти сговорчивые прихвостни курфюрстов.

– Вам ведь известно, что для этого требуется разрешение из Мюнхена, – заметил Шреефогль. – Нужно дождаться хотя бы, пока…

– Вы всерьез полагаете, что курфюрст станет ввязываться в конфликт с Шонгау из-за какой-то палачки? – прервал его Бюхнер и пожал плечами: – Что ж, пожалуйста. Давайте проголосуем. Кто за то, чтобы сейчас же начать допрос обвиняемой и не дожидаться возвращения Лехнера?

Присутствующие начали неуверенно поднимать руки. В конечном итоге Шреефогль оказался единственным, кто не проголосовал. Бюхнер широко улыбнулся:

– Полагаю, вопрос исчерпан. Я в срочном порядке подыщу палача, который возьмется допросить обвиняемую. Ее отец сейчас не в городе, да и вряд ли он согласился бы пытать собственную дочь. На этом объявляю собрание оконченным.

Он стукнул молотком по столу, и советники встали из-за стола. Магдалена стояла неподвижно. Она взглянула на Рансмайера: губы доктора растянулись в тонкой улыбке. Он медленно поднялся и прошел так близко от Магдалены, что она уловила его приторный запах.

– Вы проиграли, сударыня, – прошептал он ей в ухо. – И ваша сестра – лишь начало. В этом городе не нужен ни цирюльник, ни его супруга. Доктора вполне достаточно. Всего доброго.

Покачивая тростью из слоновой кости, Рансмайер неспешно двинулся к выходу.

Через некоторое время Магдалена сидела на ящике, на первом этаже амбара, и неподвижно смотрела во мрак. Воздух наполняли ароматы корицы, муската, гвоздики и других приправ, сложенных в ящики и мешки для дальнейшей перегрузки. Но Магдалена ничего не чувствовала. Они были обречены – вот единственное, о чем она могла думать. Советники Шонгау решили допросить ее младшую сестру. Под пыткой Барбара признается во всем, в чем бы ее ни обвинили.

Ее казнь была лишь вопросом времени.

Стражники позволили ей посидеть здесь немного в одиночестве. Они украдкой поглядывали на нее, при этом некоторые смотрели с сочувствием. Среди простого люда у Куизлей было много сторонников. Хотя бы раз они помогли каждому из молодых стражников. Якоб Куизль, Симон и Магдалена залечивали переломы, прижигали бородавки, готовили снадобья от запора, принимали на свет долгожданных детей – или избавляли от нежеланных. И теперь эти самые стражники поволокут ее младшую сестру по городу, растерзают раскаленными клещами и в конце концов сожгут на костре… И Магдалена не в силах этого предотвратить!

Женщина не выдержала и заплакала навзрыд. Ослабленная в первые недели беременности, она дрожала, и силы, которые она выказала только что на собрании, ее покинули. Остались лишь скорбь и пустота.

Она продолжала плакать, даже когда чья-то рука мягко легла ей на плечо. Это был Якоб Шреефогль. Очевидно, он все это время дожидался ее снаружи.

– Вы хорошо держались, Магдалена, – произнес он тихо. – Даже очень хорошо. Но мои опасения подтвердились: Бюхнер на вашем примере хочет преподать остальным урок. – Он задумчиво склонил голову. – И все-таки странно, сколь важен для него этот процесс… Будто он чего-то опасается.

Магдалена вдруг вспомнила о том, что говорила Барбара про Бюхнера и Рансмайера.

Я знаю, что оба они нечисты на руку. И им это известно.

Что, если Барбара была все-таки права в своих предположениях?

– Сестра видела кое-что странное, – нерешительно проговорила Магдалена. – И Бюхнер как-то в этом замешан. Я, конечно, и сейчас считаю, что она все преувеличивает, но, может, что-то в этом кроется?

Она пересказала Шреефоглю все, что узнала от Барбары о тайной встрече Бюхнера и Рансмайера. Тот выслушал и нахмурился.

– Хм, это действительно странно и сходится с моими собственными наблюдениями, – произнес патриций. – До сих пор я думал, что опасаться нечего, но теперь не совсем уверен. В Шонгау что-то происходит. – Он вздохнул и сел на мешок рядом с Магдаленой. – Прежде чем вы явились на собрание, Бюхнер навязал Совету еще несколько распоряжений. Он делает ставку на задетое самолюбие горожан. Те хотят, чтобы с ними считались, как прежде. – Он тихо рассмеялся. – Им даже невдомек, что Бюхнер каждым своим распоряжением набивает собственные карманы. Это приносит ему тысячи гульденов. Он зарабатывает на каждом мешке извести.

Магдалена вытерла слезы и решительно взглянула на Шреефогля.