Оливер Пётч - Дочь палача и театр смерти

– Они бы нас прикончили, – лаконично ответил Йосси. – Узнали извозчика? Это был живодер Пауль, он иногда прирабатывает у Вюрмзеера на извозе. Говорят, он уже не одну повозку ограбил, а извозчиков зарезал. Хмурый тип и живет совсем один среди топей.

Теперь они снова бежали по дороге. Впереди показался мост через Аммер, а за ним уже виднелись первые дома Обераммергау.

– Может, этот Пауль и есть тот самый убийца и это он распял на кресте Доминика? – прошептал Петер, понемногу замедляя шаг.

– От него всякого можно ожидать, – ответил Йосси. – Хорошо, что…

Он вдруг замолчал. На мосту перед ними словно из-под земли вырос человек. Вероятно, он поджидал внизу у реки и потом перескочил через перила, как рассерженный призрак.

Это был Рябой Ханнес.

В руке он держал прут из свежего орешника, каким обычно пользовался на занятиях. Ханнес рассек им воздух и торжествующе ухмыльнулся:

– Ха, так я и знал, что вы рано или поздно вернетесь из леса, засранцы мелкие! – сказал он и согнул прут, словно проверял на прочность. – А тогда придется-таки пройти по мосту, верно? Другой дороги нет. – Он щелкнул прутом, и улыбка его неожиданно померкла. – Я кому сказал, чтобы к четырем были у меня, а? Нам вечером еще работенка предстоит, остальные уже ждут…

Максль побледнел. Дрожащей рукой показал в небо, на сгущавшиеся тучи.

– Но вечером, наверное, гроза будет, – возразил он робко. – В такую погоду мы…

– Заткни пасть! – прошипел Ханнес и недвусмысленно провел прутом по горлу; оспины на его лице вспыхнули красным. Он нетерпеливо показал на Петера: – Проваливай, говнюк! Или задницу так надеру, что неделю сесть не сможешь. А вы двое – за мной. Живо!

Он схватил Максля за волосы и потащил через мост в сторону болот. Йосси постоял в нерешительности, потом уныло побрел следом. Оглянулся на ходу и печально посмотрел на друга. Петер беззвучно открыл рот.

Почему?

Но Йосси не ответил. Он отвернулся и побежал вслед за Макслем и Ханнесом – через болота и к горам, над которыми исполинскими черными грибами вырастали тучи.

В Обераммергау ветер рвал ставни, словно их трясли маленькие домовые.

Симон шагал по безлюдной улице. Ветер закручивал листву и пыль, где-то скрипела незапертая калитка, и в отдалении стонали сосны, раскачиваясь под шквалистыми порывами. Симон посмотрел на небо и увидел те же черные тучи. Он придержал шляпу и поспешил дальше.

Цирюльник по-прежнему сомневался, верно ли поступил, ослушавшись Лехнера и оставшись в Обераммергау. С другой стороны – он был нужен здесь. Симон как раз побывал у Вайдингеров, бедной батрацкой семьи, живущей чуть в стороне от деревни; Петер говорил, что их дочь серьезно пострадала в несчастном случае в лесу. Чтобы не разочаровывать в очередной раз сына, Симон отправился к ним. Но, когда он постучался к ним, ему сказали, что девочке теперь гораздо лучше и она уже играет с другими ребятами. При этом лица родителей говорили об обратном. Они были бледны и замкнуты, в их глазах читалась тревога, даже страх.

Симон задумался, действительно ли Куизль отправится в такую погоду на поиски Ксавера. Быть может, палач уже вернулся в цирюльню и дожидался его? Сам Фронвизер намеревался еще заглянуть к Конраду Файстенмантелю. Им было что обсудить. Ведь Симон должен был оставаться в Обераммергау до представления. А раз представление отменили, то и он со своей задачей справился. Возможно, удастся получить хотя бы часть вознаграждения… Кроме того, Симон надеялся узнать что-нибудь об угрозах, которые Файстенмантель высказывал утром на репетиции.

Цирюльник свернул на главную улицу, совершенно безлюдную, подобно всем остальным переулкам. Близился вечер, и Фронвизер решил, что люди в такую погоду укрылись по домам. Связки зверобоя, привязанные у дверей, метались на ветру, некоторые из них отрывались и улетали прочь. Оставалось только надеяться, что непогода не уничтожит ранние посевы, иначе крестьянам придется голодать.

В трактире не горело ни единого огонька. Очевидно, хозяин решил на сегодня закрыться. Симон повернул направо и вскоре оказался перед домом Файстенмантелей; в окнах еще горел свет. Цирюльник осторожно постучал в дверь. Долго ждать не пришлось – почти сразу послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. Каспар, старший из сыновей Файстенмантеля, озадаченно взглянул на Симона.

– А, это вы, – произнес он с явным разочарованием. – Я думал, отец наконец-то вернулся…