Лили Райт - Танцуя с тигром

– В Оахаку, – ответила она и снова улыбнулась.

Едва он привык к ее веснушкам, как они начали казаться симпатичными, словно Всевышний провел достаточно много времени, рисуя их на ее лице.

– Ты живешь в Оахаке?

Девушка коротко кивнула.

– Оахака красивая? – Он пытался выиграть время, решая, что делать дальше.

– Sí. Очень красивая. – Девушка посмотрела вперед, как будто не хотела, чтобы другие пассажиры увидели, что она разговаривает с американцем без багажа и с плохой кожей.

– Мне нужно снять комнату. У тебя есть что-нибудь на примете?

Девушка посмотрела на спинку сиденья перед ней, голубое ничто из кожзаменителя. Может быть, он зашел слишком далеко. Очевидно, она уже обжигалась с мужчинами. Она не была взрослой. Возможно, завтра ей исполнится двадцать один.

– Моя тетя сдает в аренду лишнюю комнату в саду, – сказала она, смутившись.

– Сколько она просит за ночь?

– Тридцать песо.

Два бакса. Он мог себе это позволить. Ему было непонятно, как она сама относится к этой идее с комнатой.

– Тогда я пойду с тобой, когда мы приедем в Оахаку, и ты покажешь мне комнату.

Девушка кивнула и уставилась на корзинку. Черному археологу стало интересно, нравился ли он женщинам до сих пор? Раньше, еще до того, как он стал проводить много времени в пещерах, они находили его привлекательным. Он не заговаривал с девушкой всю оставшуюся часть пути, чтобы она не подумала, что он хочет залезть к ней в трусики.

Он повернул лицо к окну, надеясь загореть через стекло. Пустыня была пустым местом за то, что когда-то была полным. Он подумал о том, ехали ли пилигримы автобусом или это было жульничеством. Наверное, ему следовало помолиться. Долгие годы он не молился, может, с десяток лет, и потому не знал, с чего начинать, особенно в автобусе. Все-таки нужно помолиться Мари. Поблагодарить ее в уме. Женщины всегда спасали его. Богородица. Мари. Эта залетевшая девочка с корзинкой.

Мир мужчин только вел его все глубже в подземелье.

Девушка достала из корзинки шитье, продела нитку в ушко иглы. Вышивка по канве. Его мама очень увлекалась этим, она накрыла скамейку цветами и потом запрещала им садиться туда. Его мама, наверное, очень скучала по нему, даже несмотря на то, что он украл ее видеомагнитофон. Она бы расплакалась, если бы увидела его лицо. Дешевое вино. Пленка для пищевых продуктов. Кроссовки для занятий аэробикой. Его мама в реальности была не такой плохой, какой была в его голове. Она готовила толстые стейки, зачитывалась любовными романами и до изнеможения смотрела реалити-шоу, как будто вся эта любовь и деньги были настоящими. Снег в Скалистых горах никогда не таял. Никогда до конца не таял. Его мама была вершиной горы. Холодной. Неприступной. Но под ее поверхностью скрывалась теплота. Ядро земли представляет собой огненный шар. Используй свое воображение. Копни глубже в своем проклятом сердце.

И сейчас он плакал навзрыд, отвернувшись к окну пыльного автобуса, спиной к девушке. Никто не видел его детских слез, кроме агавы, колючей груши и цветов чертополоха, которые проносились мимо и молчали. Теперь все молчали.

Его мама думала, что он мертв.

Посмертная маска оказалась подделкой. Ее отец снова запил. Она переспала с Большим Снежным Человеком. Ее поездка была fracaso total [262], и теперь ей предстояло развеять прах матери. У нее не было времени покупать место для захоронения, и она сомневалась, что мама хотела бы что-то подобное. Нет, ей нужно найти дерево где-то в сельской местности, мистическое, таинственное, волшебное, раскидистое, райски тенистое дерево, как дерево Лоуренс у Джорджии О’Киф [263], под которым она сможет развеять на ветру мамины останки. Она сфотографирует это место, чтобы показать отцу и вместе с ним приехать сюда снова.

Анна хорошо знала только одного человека, у которого можно было попросить ненадолго машину.

Констанс согласилась дать ей старенький «фиат», но взамен настояла на совместном обеде. Анна согласилась. Тайная вечеря, что-то вроде того. Она не будет рассказывать Мэлоунам, что собирается уехать из страны. Она не обязана объясняться перед сеньором «Ви-Ай-Пи». Пусть позвонит Холли, попросит ее закончить буклет.

Соледад открыла ворота большого забора и дождалась, пока Анна дойдет до передней двери по дороге, предназначенной для автомобиля. Нахмурившись, как пожилая монахиня, домработница отказалась от зрительного контакта. В доме Анна наконец сняла рюкзак. Посмертная маска до сих пор была внутри. Ее тяжелая ноша. Она прошла в гостиную через вестибюль.