Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

Тем временем в передней части комнаты человек с оттопыренной губой и песочного цвета волосами подвинул к столу стул и уселся на место коронера. Значит, я неправильно понял: должно быть, он и есть коронер, а второй, с шишковатой головой, наверное, кто-то еще. Кто же? И почему он вошел в зал вместе с Конри и О’Двайером? Это не был полицейский врач – тот, как я заметил, вообще отсутствовал. Я видел его, хотя и мельком, когда он покидал Лиллиоук. Человек этот был весь какой-то взъерошенный, и, судя по тому, что из его карманов и видавшего виды коричневого саквояжа то и дело сыпались какие-то предметы, тот еще растяпа.

На дознание приехали все обитатели Лиллиоука, кроме Бригиды Марш и дворецкого Хаттона. Пуаро и Эти Плейфорд сидели, как я уже говорил, прямо передо мной, остальные разместились сзади – Клаудия Плейфорд и Рэндл Кимптон вместе, возле Клаудии – Филлис Чиверс, а возле Кимптона – Софи Бурлет. Гарри с Дорро заняли заднюю скамью, а… Хм, любопытно. Почему же Майкл Гатеркол и Орвилл Рольф сидят врозь? Неужели поссорились?

Потом я догадался: они как раз сидели рядом, точнее, настолько близко друг к другу, насколько позволяли телеса Рольфа. Это со стороны казалось, будто они нарочно сели, соблюдая изрядную дистанцию.

– Итак, – сказала Пуаро Эти Плейфорд, – я начну рассказывать, хотя нас, скорее всего, прервут. Да, я действительно попросила Майкла оказать мне огромную услугу и провести всю ночь за портьерой в моей спальне. Я попросила его пожертвовать ради меня целой ночью сна, и он был так добр, что согласился, не колеблясь ни секунды. Видите ли, мне казалась вполне реальной, хотя и незначительной возможность того, что кто-то впадет в панику и попытается убить меня во сне. Я, конечно, стара, но умирать пока не готова, хотя бы потому, что у меня есть отличная идея для моей следующей стопки. Сказать какая? Еще не все детали продуманы, но речь пойдет о маскировке.

– Мадам…

– Не полной, только лицо. Скорее всего, при помощи вуали. В общем, сначала кто-то один заподозрит, что за этой вуалью скрывается миссис Такая-то, а затем и остальные начнут подозревать то же самое, но кто-то другой будет лезть из кожи вон, чтобы…

– Мадам, я уверен, что ваша история превосходна, но меня сейчас гораздо больше интересует другая, та, что имела место на самом деле, – сказал Пуаро. – Скажите, вы подозревали, что на вашу жизнь может покуситься какое-то конкретное лицо?

– Да. Я думала о вполне конкретном человеке. Разве для великого детектива так уж трудно угадать его имя?.. Ну же, Пуаро, поднажмите! Хотите подсказку? Пожалуйста: я уверена, что ни Клаудия, ни Дорро не пошли бы на это, хотя обе они меня сейчас ненавидят, а что до Гарри и Рэндла… ну, на Гарри достаточно просто посмотреть, не правда ли? А Рэндл слишком большой противоречник.

– В каком смысле? – спросил Пуаро.

– Ох… – Леди Плейфорд вздохнула. – Какая скука. Видите ли, ему доставляет громадное удовольствие вести себя так, как никто себя не ведет, произносить вслух то, чего никто вслух не произносит, любить то, чего никто не любит. Дело доходит просто до смешного. И не говорите, будто вы не заметили это. Он нападает на психологию только потому, что знает: вы придаете ей чрезвычайно большое значение. Его любимая шекспировская пьеса – «Король Джон»; он даже пожертвовал успешной карьерой, лишь бы не называть своими коллегами тех, кто находит «Короля Лира» куда более достойным звания шедевра, что, разумеется, так и есть! Уж тут двух мнений быть не может.

– То есть вы полагаете, что доктор Кимптон тоже так считает и только притворяется, будто имеет иное мнение?

– Нет. Иначе это не действовало бы ему на нервы. Он и вправду не похож на других людей, причем настолько, что иногда просто плакать хочется. К примеру, он должен был взъяриться на меня из-за завещания – хотя бы потому, что в нем обойдена Клаудия, – а он отнесся ко всему совершенно равнодушно. Он богат, но, не будь у него за душой и пенса, самодовольства ему это не убавило бы. Зато когда однажды на Рождество он получил поздравительную открытку без подписи, и ни по почерку, ни по штемпелю, ни по содержанию не мог догадаться о том, кто ее отправил, он по-настоящему терзался. У него, как говорится, просто ум заходил за разум, и это не пустые слова. Он обегал всех, кого знал – друзей, знакомых, коллег, – и не успокоился, пока наконец не вычислил «злодея».

– Тогда он был доволен?

– О да. Но я хочу сказать, что нормальный человек на его месте просто взглянул бы на безымянное послание с удивлением и бросил его куда-нибудь в корзинку для бумаг или в ящик стола. Ну, прибавил бы: «Как жаль, я никогда не узнаю, от кого это». И делу конец.