Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Арджидин, жентмены, – сказал шофер, поворачиваясь к нам и кладя локоть на спинку сиденья. – Пешком дорога короче вчетверо. Мне подождать тута?

Поблагодарив его, мы вышли из машины на берег, где дул сильный ветер. Вода в реке была серой и громко журчала, точно от беспокойства. Я сделал попытку пройтись, но ветер скоро вынудил меня оставить мою затею. Пуаро стоял на одном месте и сосредоточенно смотрел в воду. Так, судя по всему, он представлял себе прогулку.

– Задумайтесь над тем, что сообщил нам Орвилл Рольф, Кэтчпул, – спор о похоронах, который он подслушал, и о том, каким должен быть гроб: открытым или закрытым. Конечно, он мог все это придумать потом, когда был сам не свой, страдая от боли, или просто солгать нам, но я так не думаю. Слишком много совпадений.

– Не понимаю. О каких совпадениях вы говорите?

Маленький бельгиец просиял, когда я признался, что не понимаю его, – в точности, как когда я слово в слово повторил его мысли. Мог бы и определиться уже, каким я нравлюсь ему больше – тупым или умным.

– Джозеф Скотчер умер от яда, – продолжал он. – Зачем же еще бить его дубинкой по голове до полного уничтожения черепа? Например, затем, чтобы, как сказал Кимптон, отвести подозрение от истинного виновника, то есть от Софи Бурлет, из чьих рук секретарь принимал все свои лекарства. Bien sыr, c’est possible, mais … [18]Мне по душе иная возможность.

– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Когда человек умирает от яда, то его лицо и голова в полном порядке и ничто не мешает похоронить его в открытом гробу. Орвилл Рольф сам так сказал, когда корчился в агонии, думая, что его отравили. И наоборот, если голова человека разбита, как яйцо всмятку, то единственным приемлемым выходом становится гроб закрытый.

– Prйcisйment! [19]А Орвилл Рольф ясно слышал, как мужчина сказал – гроб должен быть открыт, и никаких гвоздей. А женщина спорила. Теперь-то вы понимаете, как одно сходится с другим?

– Да. Да, теперь я понимаю. Вот почему женщина – возможно, Клаудия Плейфорд – взяла дубинку и разбила ею голову уже мертвого Скотчера. Она не хотела, чтобы его похоронили в открытом гробу.

Лицо Пуаро приняло отрешенное и задумчивое выражение.

– Помните, как мы гуляли с вами в саду после обеда? – спросил он. – Мы тогда еще задавались вопросом: а что, если леди Плейфорд подозревает кого-то из детей в желании убить ее?

– Очень хорошо помню, – отвечал я.

– Давайте построим теперь иной вариант той же гипотезы. Что, если леди Плейфорд знала, что ее сын, или дочь, или оба вместе задумали убить Джозефа Скотчера или иным образом лишить его жизни? Тогда становится понятным, почему она изменила завещание. Она устроила настоящее шоу, лишив родных детей наследства и передав все Джозефу Скотчеру. Причем в присутствии двух юристов, полицейского из Скотленд-Ярда и прославленного Эркюля Пуаро! – Он даже вскинул руки, говоря это. Я невольно улыбнулся, представив, как речка Арджидин вдруг усмиряет свой пенистый бег, преисполнившись почтения к Пуаро и его величию.

– Все это делает необъяснимые прежде действия леди Плейфорд абсолютно понятными и рациональными. – Бельгиец заходил по берегу реки туда-сюда – крошечными шажками, два шага в одну сторону, два – в другую. Я попытался следовать за ним, но у меня закружилась голова и чуть не заплелись ноги, и я остановился. – Джозеф Скотчер умрет раньше, чем успеет получить наследство, леди Плейфорд это знает, – продолжал он. – Так зачем ей вообще пересматривать свое завещание? Возможно, все дело в том, что она хочет дать своим детям весомый предлог совершить убийство прямо сейчас, в присутствии законников, полицейского и эксперта по распутыванию преступлений? Гарри и Клаудия Плейфорд внезапно оказываются в весьма щекотливом положении. Если они все же приведут в исполнение свой план и убьют Скотчера, то сразу окажутся главными подозреваемыми, ведь новое завещание матери дает им мотив, да еще какой! То же можно сказать и о Дорро Плейфорд, а также, с некоторой натяжкой, о Рэндле Кимптоне.

– Разве леди Плейфорд не могла просто позвать местную полицию и сказать: «У меня есть основания подозревать, что мой сын и моя дочь замышляют убийство моего секретаря»?

– Думаю, что нет, не могла. Не имея неопровержимых улик, разве она рискнула бы на такое обвинение? А вот опутать Гарри и Клаудию по рукам и ногам неоспоримым мотивом, да еще в присутствии других людей, – поступок куда более тонкий.

– Но, как оказалось, неэффективный, – напомнил я. – Джозеф Скотчер ведь мертв, не забывайте. А главное, зачем Гарри, или Клаудии, или кому-то еще рисковать собственной шеей, отправляя на тот свет секретаря, который, как всем хорошо известно, и так скоро умрет от неизлечимой болезни почек? И откуда такое небезразличие, в каком гробу его похоронить – в открытом или в закрытом?