Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Долой праздное любопытство, вы, старый корень. Развлекайтесь своими психологическими измышлениями сами. Какой от них вред? А я буду говорить о вещах более приземленных.

– Вот и давайте перейдем к делу, – вставил инспектор Конри.

– Согласен. Итак, вот пятно – взгляните. Не кажется ли оно вам необычным?

– Можете сколько угодно упрекать меня в пессимизме, – произнес О’Двайер, – но мне почему-то кажется, что с ковра его уже не вывести. Придется леди Плейфорд покупать новый.

– О’Двайер, помолчите, – рявкнул Конри.

– О, конечно, – откликнулся сержант с такой готовностью, словно «помолчать» значилось неизменным номером вторым в любом списке его дел.

– У кого-нибудь есть иные соображения? – Кимптон смотрел на меня и на Пуаро. – Хотите подсказку? Ладно, слушайте. Я готов голову дать на отсечение, что это пятно слишком мало для того убийства, с которым мы якобы имеем дело. В него поверили все, кроме меня. Я же усомнился сразу, как только увидел Скотчера лежащим здесь, на этом ковре. Но лишь когда тело унесли, мое сомнение превратилось в уверенность.

– Уверенность в чем? – переспросил Пуаро.

– В том, что Скотчер умер не от удара дубинкой по голове. Да, кто-то действительно размозжил ему череп, но умер он не от этого. Он был уже мертв, когда его били.

– Вот так раз, – тихонько сказал О’Двайер.

– Рискну предположить, что к тому моменту, когда ему нанесли первый удар, он был мертв уже около часа, – сказал Кимптон. – Сержант О’Двайер, разве полицейский врач не сказал вам ничего похожего? Я видел, вы с ним разговаривали. Честно говоря, мне трудно поверить, чтобы человек медицинской профессии мог упустить столь очевидное обстоятельство.

– Доктору Клаудеру не пристало делать какие-либо заявления прежде, чем он проведет вскрытие, – отрезал Конри. Очевидное стремление Кимптона присвоить себе главную роль в расследовании сильно испортило настроение инспектору. – Я не велел ему думать. Предстоит дознание, и поскольку вердикт последнего нам неведом, то нечего и пытаться его предвосхитить, это неприлично.

– Неприлично? – Кимптон громко захохотал, услышав столь комический довод. – Какая чушь – если, конечно, вы не намерены ставить палки в колеса собственному расследованию, инспектор.

Он обошел кресло кругом, встал лицом к Пуаро и сказал:

– Если б Скотчер умер от удара палкой по голове, здесь было бы вдвое больше крови, чем мы видим.

– Может быть, вы хотите сказать, что мистер Скотчер скончался от своей болезни, а убийца пришел его убивать, не зная, что он и так уже умер? – предположил О’Двайер. – Если так – а я буду последним, кто станет отрицать, что странные вещи случаются, причем не так редко, как мы считаем, – то тогда…

– Я уверен, что Скотчер умер не от болезни, – перебил его Кимптон. – Пуаро, вы хорошо помните, что мы видели здесь в ночь убийства? Мы все спустились сюда по лестнице, и нашим глазам предстало страшное зрелище. Скотчера долго били по голове. От черепа почти ничего не осталось, он был полностью разрушен, припоминаете?

– Нижняя часть лица была еще невредима, – сказал я. – Рот искажала ужасная гримаса боли.

– Полный балл, Кэтчпул, – сказал Кимптон. – Я рад, что вы вспомнили про гримасу.

– Mon Dieu , – прошептал Пуаро. – Как я был глуп – как слеп…

– В этом, джентльмены, и состоит моя догадка, – сказал Кимптон. – В ее основе лежат некоторые наблюдения, сделанные мной как врачом-патологоанатомом. Мне не раз доводилось вскрывать тела людей, умерших подозрительной смертью, и писать о них заключения для полиции. Помню один такой случай – убийство, – когда причиной смерти стало отравление. Стрихнином.

Инспектор Конри вскочил со стула, багровый в лице.

– Прекратите это немедленно. Кто здесь главный, я или…

– Жертва отравления стрихнином умирает с жуткой ухмылкой на лице, – произнес Пуаро, не обратив на Конри ровно никакого внимания, точно тот рта не раскрыл. – А я об этом даже не подумал… Je suis imbecile! [17]

– Действительно, стрихнин приводит к спазму лицевых мышц, – сказал Кимптон. – Это называют гримасой смерти. А еще говорят, что при отравлении стрихнином люди умирают в жутких конвульсиях, причем спина выгибается так, что голова и ноги рядом упираются в пол. Преувеличение, конечно, но все же доля правды тут есть.

– Тело Скотчера лежало в противоестественном положении, – сказал Пуаро. – Все сходится: выгнутая спина, ухмылка… Я пристыжен тем, что сразу не увидел, что здесь случилось.