Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

Да и вообще, они со Скотчером были ничуть не похожи. Более того, в чем-то главном эти двое мужчин были настоящими антиподами. Как мне показалось, главным стремлением Скотчера было всегда, любой ценой, помогать другим лучше думать о самих себе и о жизни в целом, тогда как Кимптон стремился прямо к противоположному – возвышать себя в собственных глазах и тем улучшать свое самочувствие.

Не знаю, сколько я так стоял, погрузившись в размышления, когда позади меня раздался голос: Клаудия.

– Вы меня искали? – спросила она.

– О! – от неожиданности я вздрогнул. Как, черт возьми, она ухитрилась подойти ко мне незаметно? Или она уже была здесь, когда я поднялся? – Да, сержант О’Двайер и я хотели побеседовать с вами.

– Тогда зачем вы прячетесь здесь, где ветер сбивает с ног? Полагаю, вам надо знать, говорила ли Софи Бурлет правду, когда обвиняла меня в том, что я якобы сделала? Вы, разумеется, слышали, как я отвечала на этот вопрос раньше, но вам, конечно, хочется задать мне его лично и проследить, как будет меняться выражение моего лица.

– Да.

Клаудия улыбнулась. Казалось, ей доставляет удовольствие заставлять меня ждать ответа.

– Софи говорит неправду, – сказала она наконец. – Это ложь – если только кто-нибудь другой не надел мое платье, парик и не стоял спиной к Софи все время, пока та смотрела, как он бил Джозефа по голове. Такая возможность не приходила вам в голову?

– Нет. Вам нравился Джозеф Скотчер, мисс Плейфорд?

Она засмеялась:

– Нравился? Вовсе нет. Но я получала от него удовольствие. Я находила его присутствие в нашем доме на редкость занятным. Теперь без него здесь будет совсем тоскливо.

– Вы имеете в виду, что он был талантливым рассказчиком?

– Он по-особому обращался со словами, это верно, но я имела в виду совсем другое – в него были влюблены все, и это было весьма забавно. Филлис пускала над ним слюни, точно слабоумная, Софи обмирала от желания всякий раз, когда он бросал взгляд в ее сторону. Ну и, конечно же, мама. Я с искренним восхищением наблюдала за тем, как Джозеф все это проделал – влюбил их всех в себя и поддерживал иллюзии каждой, сам оставаясь ни чуточки в них не влюбленным. Видите ли, для Джозефа Скотчера знать, что все влюблены в Джозефа Скотчера, было важнее, чем самому испытывать любовь.

– Вы назвали свою мать в числе обожательниц Скотчера, – сказал я. – Хотите сказать, что она испытывала к нему материнские чувства?

– О боже, и вы туда же! Не слушайте вы Дорро с ее теориями. С тех пор как она сама не смогла произвести чадо на свет, дети ей просто мерещатся. Покажите ей вареное яйцо, она вам скажет, что это младенец. Мать, конечно, женщина в годах, но огня в ней еще хоть отбавляй. И Джозефа она любила точно так же, как Филлис или Софи. Конечно, она бы скорее умерла, чем призналась. Она знала, что даме ее возраста полагается испытывать к молодому мужчине материнские чувства, вот и делала вид, будто это они и есть. Не приличия ради, разумеется – мать плюет на любые условности, – просто ей не хотелось стать всеобщим посмешищем. Она ведь очень гордая женщина. – Клаудия прищурилась. – Вижу, я вас не убедила.

– Ну…

– Вы, конечно, заметили, что я люблю ее меньше, чем дочери положено любить свою мать, а потому наверняка спрашиваете себя сейчас, уж не пользуюсь ли я возможностью сказать гадость. Что ж, на вашем месте я бы и сама так решила. Но, уверяю вас, вы заблуждаетесь – просто я здраво оцениваю факты. Возможно, я буду жестока к маме потом, – мне это приятно, не скрою, к тому же она это заслужила, – но сейчас я просто помогаю вам понять истинное положение вещей. Мать была отчаянно влюблена в Джозефа. Иначе зачем ей менять завещание и оставлять ему все до последнего пенни? Человеку, который должен был вскоре скончаться от брайтовой болезни почек.

– Скотчер нисколько этому не обрадовался, – напомнил я. – Скорее, разволновался.

Клаудия издала нетерпеливый звук.

– Да, он притворился, будто он в ужасе, но это была часть его обычного притворства. Да и вообще, что ему, по-вашему, было делать: вскочить с места и кричать «Ура, наконец-то я буду чертовски богат!»?

– Но он мог разбогатеть лишь в том случае, если б леди Плейфорд скончалась раньше него, да и тогда наслаждаться богатством ему пришлось бы всего несколько недель или месяцев.

Клаудия расхохоталась:

– Так все-таки недель или месяцев? Вы, наверное, эксперт по болезни Брайта?

– Вовсе нет.

– Вот видите.

– Огорчение Скотчера, которое вы называете притворным, показалось мне ничуть не менее натуральным, чем огорчение любого человека, которое мне доводилось видеть в жизни, – сказал я.