Тереза Тотен - Взрослые игры

– Может, вспомним, что я не настоящий коп? Но, да, я знаю, что школы запрашивают стандартную полицейскую проверку.

– Отлично! – Я откусила еще. – Это очень хорошо, самое лучшее печенье в моей жизни. А результаты проверки будут в школьном административном файле или вроде того, да?

Он нахмурился, как будто не поспевал за моей мыслью.

– Тебе лучше присоединиться, пока я не съела все. – Я продолжала разламывать печенье на части и запихивать их в рот. – Так значит, записи… они будут храниться где-то в файле, верно?

– Не обязательно. Если человек попал в школу, значит, у нью-йоркской полиции на него ничего нет. Еще существуют данные о вождении в нетрезвом виде, но для того, кто уже попал в школу, и здесь все будет чисто, ты знаешь. К чему ты ведешь? Ты подозреваешь кого-то в Вэйверли? Это нелепо.

– Только Нью-Йорк? – Это меня расстроило. Я прикончила печенье и теперь пальцами собирала крошки. Марк, кажется, говорил, что побывал везде. – И нет глобальной проверки?

Он расхохотался.

– Нет, Кейт. Глобальной криминальной базы данных не существует, если только мы говорим не о министерстве внутренней безопасности. Они что там, не кормят тебя?

– Внутренняя безопасность, да? А ты можешь влезть в их базу? – Я все еще чувствовала себя довольно странно, и снова хотелось есть. – А можно мне еще большое печенье?

– Ну, как это ни удивительно, в министерстве внутренней безопасности не позволяют студентам-первокурсникам, изучающим криминалистику, ошиваться рядом с их сверхсекретной базой данных, и да, будет тебе еще одно большое печенье. – Он махнул рукой Доминику.

– А как тогда в других местах узнают, что кто-то – потенциальный преступник?

Принесли печенье, и я вгрызлась в него, хотя на нем и не было красивой красной глазури.

– Что за черт, Кейт? Во что ты ввязалась?

– Ни во что! – Крошки полетели во все стороны.

– Делаешь это по старинке. – Он вздохнул. – Отслеживаешь имя и последний известный адрес проживания, а затем просматриваешь местные газеты за соответствующий временной период. Трудоемко, но эффективно. – Джонни откинулся на спинку стула. Ничего себе, его пекарская футболка очень выгодно облегала торс. Он скрестил руки на груди. Какие красивые руки. Все парни, должно быть, знают, что девчонкам нравятся руки. Помни о призе. У тебя нет на это времени, Кейт О’Брайан.

– Ты такой милый. – Что за черт? Это я сказала? Должно быть да, потому что он ухмыльнулся и покачал головой:

– Ты чокнутая, ты знаешь об этом? Больше похоже, что я под кайфом. Он бросил взгляд на часы.

– Пора возвращаться. Идем. Я раздобуду тебе еще печенье на дорожку. – Джонни встал и пошел к прилавку.

Ладно, ладно, ладно. Прошлые «заслуги» нашего директора по связям с общественностью были известны всей школе, а его резюме должно храниться в груде железа, которую Дрейпер называет компьютером. Я начну оттуда и буду продвигаться дальше… когда поем еще, в одиночестве, а моя голова прояснится.

Джонни принес еще одно огромное миндальное печенье, завернутое в вощеную бумагу. Я впилась в него, как только мы вышли на улицу. Джонни все еще выглядел немного растерянно.

– Великолепные печенья, Джонни. Правда. Никогда не ела вкуснее. Клянусь!

Он застонал и потащил меня обратно к Ченям. Некоторым людям ничем не угодишь.

Это был Президентский день, никакой школы. Но и никакого Марка. Кейт была занята на своей праздничной смене на рынке, так что все могло бы быть идеально. Но Марк был занят. Весь день.

Он был занятым человеком. Конечно же. Оливия понимала это. Она также знала, что не стоит жаловаться и дуться. Это для других. И она была уверена, другие все еще были.

Пока.

Просто сегодняшний день был особенным… На самом деле не особенным, а трудным. Это была трудная годовщина. Ровно год назад Оливию увезли в Хьюстон. Ей была плохо несколько недель, несколько месяцев до этого, но именно в этот день ее увезли. Чувство стыда кольнуло даже сквозь лекарства.

Она посмотрела на часы. Когда уже Кейт вернется с этой дурацкой работы? Ей нужна была Кейт. Ее место было здесь, рядом с ней, особенно сегодня. Оливия вытряхнула еще таблетку ативана.

Она могла позвонить отцу.

Она посчитала в уме. Ее отец был в Сингапуре три дня. Нет, сейчас он, должно быть, спит. Она знала, что, как только он проснется, позвонит сам. Он обязательно позвонить Потому что сегодня было сегодня, и он знал это.