Луиза Пенни - Долгий путь домой

– Зачем? – спросил Бовуар.

– Вы их видели? – спросил Питер.

Бовуар кивнул.

– Какие чувства они у вас вызывали?

– Тоску по дому, – не задумываясь, ответил Жан Ги.

Питер кивнул:

– Они стали для меня как бы окном в Три Сосны. К Кларе и к тому, что я имел. И потерял. Поначалу я испытывал неописуемую печаль. Но чем больше я смотрел, тем спокойнее становился. Они дали мне что-то вроде устоявшегося счастья. Надежду.

– Губы, – сказал Гамаш.

Питер взглянул на него с улыбкой:

– Да, именно тогда я написал губы.

– Как вы узнали, что Ноу Ман живет здесь? – спросил Бовуар.

– От Люка Вашона. Он поддерживал связь с профессором Норманом.

– Он когда-то был членом художественной колонии, основанной профессором Норманом, – сказал Бовуар.

Питер кивнул:

– «Основанной», вероятно, не совсем точное слово. Колония словно сама выросла вокруг него. Люди к нему потянулись. Потому что он обладал неким знанием.

– Знанием чего? – спросил Бовуар.

– Что есть некая десятая муза и он знает, как ее найти, – ответил Питер.

А потом неожиданно рассмеялся. Издал насмешливый, неприятный звук.

– Вы считаете это ерундой, – сказал Бовуар.

– Я думаю, мне не нужно было тащиться на край света, чтобы понять такую простую истину, – проговорил Питер. – Она была со мной. Лежала подле меня в постели. Гуляла в саду. Работала в мастерской рядом с моей. Сидела на соседнем стуле. Я приехал сюда в поисках того, что уже имел.

– Вы приехали, чтобы сказать профессору Норману, что о нем думаете, – напомнил ему Гамаш.

– Верно. А приехав, увидел, что Норман очень болен. Это было месяца два назад. Он умирал в одиночестве.

Только теперь Питер перешагнул через порог одной ногой.

– Вы сказали ему, что думаете? – спросил Бовуар.

– Нет. Тут царил такой хаос. Поэтому я решил сначала навести порядок. Подумал, что скажу после. Но потом я понял, что он уже некоторое время не ел. И я купил продукты и приготовил для него еду. Повар из меня не ахти какой, но я поджарил яичницу и тосты. Питательная и легкая пища.

– А потом вы ему сказали? – спросил Бовуар.

– Нет. Его одежда и постельное белье не стирались месяцами. Я отнес их в прачечную самообслуживания в Табакене и постирал.

Бовуар перестал задавать вопросы и просто слушал.

– Теперь у него имелась чистая одежда и постельное белье, – рассказывал Питер. – Но он много дней не мылся. Слишком ослаб. – Питер глубоко вздохнул. – И я искупал его. Налил воду в ванну, добавил туда розовую воду и лаванду. И еще немного экстракта лилии. Все, что удалось найти. – Питер улыбнулся. – Вероятно, переборщил. – Он взглянул на тело на кровати. – Я поднял его и отнес в ванну. И вымыл. Пахло как у нас в саду в Трех Соснах.

Наконец он вошел в комнату и с нежностью посмотрел на мертвеца. Он не видел ни крови, ни зияющей раны. Только человека.

– Я остался, чтобы приглядывать за ним.

Голос Бовуара разрушил чары.

– Вы знали, чем он болеет? А сам он знал?

– Если и знал, то мне не сказал. Что-то связанное с легкими. Я хотел отправить его в больницу в Сет-Иль, но он отказался покидать дом. И я его понимал. Он хотел умереть здесь, у себя.

Питер посмотрел на Бовуара, потом на Гамаша и спросил:

– Вы знаете, чем он болел?

– А вы знаете, почему сюда прилетел профессор Мэсси? – ответил вопросом Гамаш.

– Нет. – Питер внимательно взглянул на Гамаша. – Но у меня такое ощущение, что вы знаете.

– Я думаю, он хотел признаться, – сказал Гамаш.

– Признаться? В чем?

– Вы не ошиблись, – подтвердил Гамаш. – Профессор Норман умирал. Он давно умирал. Задолго до того, как понял, что умирает. Его убил Мэсси.

– Мэсси? Да нет, глупости. Зачем? И как? При помощи вуду?

– Нет. При помощи асбеста.

Питер замер.

– Когда Мэсси узнал, что мы вас ищем, – продолжил Гамаш, – а вы ищете профессора Нормана, он, вероятно, понял, что мы непременно найдем вас обоих. И все узнаем.

– Да что тут узнавать? – растерянно спросил Питер.

– Что профессор Мэсси долгие годы присылал ему холсты, загрязненные асбестовой пылью.

– Почему? – только и сумел произнести Питер, пораженный этим известием.

– Потому что Норман был для него угрозой, – объяснил Гамаш. – Как Клара для вас. Вы любили Клару, но это вас не остановило – вы пытались погубить ее искусство и практически уничтожили ваш брак.

Питер выглядел так, будто получил удар в печень. Но Гамаш не позволил ему уйти от ответа. Он упорно смотрел на Питера, пока тот не кивнул, соглашаясь с ним.