Луиза Пенни - Долгий путь домой

– А вы бы стали?

Этот вопрос прозвучал из уст Бовуара, и адресован он был Гамашу.

– Клара и Мирна обе говорили, что профессор Мэсси чем-то напомнил им вас, patron. Я видел, как вы делали самые невероятные вещи, помогая людям, на которых все махнули рукой. Людям вроде меня. Вам не кажется, что Мэсси все равно хотел поддержать Нормана?

Гамаш задумался.

– Не исключено. Может быть, он не ненавидел Нормана, – сказал Гамаш, обращаясь к Мирне, – а испытывал к нему сочувствие. Может быть, даже считал себя ответственным за то, что поставил Нормана и колледж в такое положение.

Мирна посмотрела на Армана. А Арман посмотрел на Мирну.

– Да, – произнесла она, вспоминая их терапевтические сеансы. – Такое возможно.

– Я думаю, Мэсси – тот агент, которому Люк Вашон отправлял холсты, – сказал Гамаш.

– Холсты, загрязненные асбестом, – добавил Бовуар. – Может быть, Мэсси и не ненавидел Нормана, а вот Норман ненавидел Мэсси. За то, что тот заставил его уволиться.

– Сколько обиженных сотрудников приходят на место работы с оружием? – сказала Мирна. – Картины были оружием Нормана.

– Но откуда у него асбест? И где его картины сейчас? – спросила Клара. – Куда их дел профессор Мэсси? На стенах мы ни одной не заметили.

– Он мог хранить их в кладовке, – заметил Гамаш. – Возможно, там и обнаружилась повышенная концентрация асбестовой пыли. Я перезвоню ректору.

– К счастью, план Ноу Мана не сработал, – сказала Мирна, пока Гамаш набирал номер.

– Что вы имеете в виду? – спросил Бовуар.

– Я все время забываю, что вы не видели профессора Мэсси. Трудно себе представить более здорового восьмидесятипятилетнего человека. Если те картины начали поступать десятки лет назад, а асбест делал свое черное дело, то профессор был бы уже мертв либо умирал бы сейчас.

– Как это назвала Жюли? – стала вспоминать Клара. – Одна из шалостей судьбы.

– Иногда волшебство действует… – произнес Бовуар. – Но зачем Мэсси так внезапно уехал в Табакен?

Гамаш отключил телефон, оставив сообщение на голосовой почте ректора и добавив к своему номеру номер Бовуара.

– А зачем в Табакен отправился Питер? – спросила Клара.

– Чтобы найти десятую музу, – напомнила ей Мирна. – Чтобы улучшить свое мастерство. Он не знает ничего из того, о чем знаем мы. Он знает только, что он в отчаянии, что он потерял себя, а профессор Норман предлагает легкий путь от головы к сердцу. Быстрое выздоровление. Музу для современного человека.

Корабль вздрогнул под ударом особенно мощной волны. Река подпрыгнула и хлестнула по окнам.

Замедлив на мгновение ход, «Морской волк» снова рванулся вперед. Все ближе и ближе к месту назначения. К Колдуну. К истоку.

Вечер они провели раздельно. Каждый пытался пережить шторм на свой лад.

Арман Гамаш натолкнулся на Клару в мужской каюте, так называемой адмиральской. Она принесла суп с хлебом Шартрану, который все еще спал на узкой койке. В тарелке мало что осталось – большую часть Клара расплескала по пути.

Шторм разгулялся в полную силу. Стихия трепала корабль. Швыряла его из стороны в сторону, и людей внутри без всякого предупреждения кидало то на одну стену, то на другую.

– Я и сам пришел посмотреть, как он. Жив? – прошептал Гамаш, держась за дверной косяк.

– Да. Просто сильный приступ морской болезни.

Клара положила хлеб на прикроватный столик, но тарелку решила не оставлять – бесполезно, она все равно окажется на полу. Или на Шартране.

Она встала, но прежде пощупала лоб Шартрана. На ощупь он напоминал треску, а по виду – нижнее белье. Прогресс. Она положила свою большую руку ему на грудь. На одно мгновение.

Они оставили его и пошли обратно в кают-компанию. Река превратилась в бурлящую пену. Палуба была залита водой.

Клара выбрала скамью возле окна, и Гамаш сел рядом с ней, как они делали каждое утро в Трех Соснах. Словно незнакомые люди в ожидании автобуса.

На коленях у Клары лежали альбом для зарисовок и коробочка с карандашами, но она не открывала их.

– Вы собирались рисовать? – спросил Гамаш.

– Нет. Просто с ними я чувствую себя в большей безопасности.

Она потирала пальцем металлическую коробочку с карандашами, словно четки. А альбом держала, как Библию.

Волна ударила в окно, и они отпрянули. Но плексиглас выдержал. Некоторое время они сидели молча. Морякам, пережившим шторм, хорошо известно такое напряженное молчание.

Гамаш посмотрел на Клару в профиль, пока она наблюдала за волнами, которые налетали на берег. Напрыгивали на скалы. Подтачивали их. Полировали.