Луиза Пенни - Долгий путь домой

– «Будто божество, убивающее ради удовольствия, может и исцелять».

– И что?

Гамаш посмотрел на дом и увидел в окне Клару и Шартрана: они готовили еду, наклонив головы друг к другу.

«Noli timere», – подумал он.

– Для кого было написано стихотворение? – спросил он.

– Это имеет значение?

– Я думаю, да.

– А я думаю, ты уже знаешь.

– Для Питера.

– Верно. Как ты догадался?

– Да вот сообразил как-то, – сказал Гамаш. – Мне пришло в голову, что по-французски «камень» – «pierre». А Pierre – это Питер. Тут игра с его именем, но не только. Вы написали стихотворение много лет назад. Вы уже тогда понимали?

– Что он состоит из камня и желаемого, выданного за действительное? Да.

– И что есть божество, которое убивает ради удовольствия, но может и исцелять, – добавил Гамаш.

– Я так считала, – сказала Рут. – А Питер думал иначе. Я видела перед собой человека, который получил от жизни все. Талант, любовь, тихое место, где можно жить и творить. Ему нужно было только оценить все по достоинству.

– А если бы он не оценил?

– То так бы и остался камнем. И божества напустились бы на него. Они это могут, ты же знаешь. Они щедрые, но требуют благодарности. Питер считал, что все его везение – это его собственная заслуга.

Гамаш, невидимый для Рут, кивнул.

– У Питера на лбу всегда было написано «годен до…», – сказала Рут. – Такое случается с людьми, которые живут головой. Начинают они неплохо, но постепенно идеи у них иссякают. А если нет воображения, нет вдохновения, на которые можно бы опереться? Что тогда?

– Что?

– По словам Эмили Дикинсон, тогда человеку конец. Что случается, когда камень трескается, когда исчезает даже желаемое, выданное за действительное?

Гамаш почувствовал у себя в кармане тяжесть маленькой книжки. С маленькой закладкой. На том месте, до которого он никогда не доходил.

– Их творения в конечном счете умирают от небрежения и плохого питания, – ответила Рут на собственный вопрос. – А иногда после этого умирает и сам художник.

– Доведенный до смерти божеством, которое убивает ради удовольствия, – подхватил Гамаш.

– Да.

– Но оно может и исцелять? Как?

Гамаша разбирало любопытство. И ему хватало честности признаться себе, что это не только из-за Питера.

– Предлагая второй шанс. Последний шанс. Пойми меня правильно, я верю в то, что голова – вещь полезная. Но не нужно проводить там слишком много времени. В голове обитает страх. А мужество живет в сердце. Задача состоит в том, чтобы добраться из головы до сердца.

– А между сердцем и головой – комок в горле, – сказал Гамаш.

– Да. Большинство людей не могут преодолеть это препятствие. Некоторые рождены быть гениальными. Питер был одним из них. Но он не смог добраться до места. Подошел так близко, что уже видел его, чувствовал его запах. Может, даже поверил, что он уже там.

– Желаемое, выданное за действительное, – сказал Гамаш.

– Именно. Ему был дарован вкус к красоте, настоящий творческий талант, а потом у него отняли этот дар, словно в насмешку. Но боги еще не закончили с ним. Они дали ему жену, наделенную истинным талантом. Чтобы он каждый день мог видеть этот талант. Наблюдать его. А потом боги забрали и это.

Рут говорила так, словно рассказывала историю о призраках. Страшную, наводящую ужас историю о том, чего она сама боялась больше всего. Не появления монстра, а исчезновения того, что она любит.

Питер Морроу переживал ее кошмар. Все их кошмары.

– Но он получил последний шанс? – спросил Гамаш. – Чтобы вновь обрести потерянное?

– Не вновь, – резко ответила Рут. Ей нужно было довести свою мысль до этого бестолкового человека. – Найти впервые. Питер должен был найти то, чего у него никогда не было.

– И что же?

– Свое сердце. – Она немного помолчала. – Именно сердца Питеру и не хватало всю его жизнь. Он имел мозги, талант. Но его переполняли страхи. И потому он ходил кругами, раз за разом. Как если бы Льюис и Кларк добрались до Канзаса, а потом вернулись и начали поход снова [87]. Та же петля, ошибочно принимаемая за продвижение вперед.

– Это то, что делал Питер? – спросил Гамаш.

– Всю свою жизнь, – ответила Рут. – А ты так не думаешь? Предметы на картинах Питера, может, и разные, но если ты видел одну его картину, считай, что видел все. Не каждый человек – Льюис и Кларк. Не каждый человек – исследователь, и не каждый исследователь возвращается домой. Вот почему для этого требуется столько мужества.

– «Noli timere», – сказал Гамаш. – Но предположим, что ему хватило мужества, и что дальше? Не в поисках ли помощи и наставления он поехал в Торонто? Продолжая вашу аналогию, не понадобилась ли ему карта?