Сара Шепард - Игра в ложь

Здесь было все, чего можно только пожелать. Кроме самой Саттон.

В некотором смысле я, разумеется, все же присутствовала, оглядывая комнату вместе с Эммой в надежде хоть что-нибудь вспомнить. Почему окно, выходящее на задний двор, немного приоткрыто? Нарочно ли оставлен на самом видном месте журнал со статьей о модных показах в Лондоне? Увы, я даже не помнила, чтобы вообще читала этот номер, не говоря уж о конкретной статье. И вещи в комнате казались незнакомыми, несмотря на то что еще несколько часов назад принадлежали мне.

Эмма снова достала телефон, но в папке «Входящие» было по-прежнему пусто. Было бы здорово осмотреть дом… Но что, если по дороге она наткнется на что-то? Или, еще хуже, на кого-то? Вздохнув, она принялась набирать новое сообщение Саттон: «Я в твоей комнате. Где бы ты ни была, ответь. С тобой все в порядке? Я беспокоюсь».

Она нажала кнопку «Отправить» и почти в ту же секунду подпрыгнула от неожиданности: в комнате что-то негромко тренькнуло. Осторожно, стараясь ступать бесшумно, Эмма двинулась в сторону источника звука: серебристого клатча, лежавшего на столе возле ноутбука. Внутри почти ничего не было: только небольшой голубой кошелек и iPhone в розовом чехле.

Выудив его из сумочки, Эмма едва сдержала удивленный возглас: на экране бегущей строкой отображался текст, который она только что отправила.

Поддавшись импульсу, девушка сняла блокировку и просмотрела все полученные за день сообщения. Там было и ее предыдущее послание, и короткое «Ну, спасибо, черт тебя подери!» от Лорел, отправленное в 20.20, – видимо, когда они должны были вместе ехать на вечеринку.

Осознав, что сейчас произошло, Эмма выпустила из рук телефон и отшатнулась от него, как от ядовитой змеи. «Я не должна была заглядывать в сумку и читать переписку Саттон! – думала она. – Что, если сестра в этот момент вошла бы в комнату? Не лучший способ познакомиться после долгих лет разлуки».

Эмма достала телефон и отправила то же самое сообщение, но через Facebook – на случай, если у Саттон где-то в доме есть второй компьютер, а телефон она забыла в комнате, – а потом принялась внимательно рассматривать комнату. Над столом висела пробковая доска с приколотыми к ней фотографиями подружек Саттон – Эмма рассталась с ними меньше часа назад. На одном из снимков на Шарлотте было то же самое голубое платье, которое она надела на вечеринку. Другой запечатлел девушек в обществе темноволосого молодого человека: Лорел плескала на него водой, Саттон и Мадлен на заднем плане изображали утомленных жизнью красоток. Все эти фотографии, казалось, были сделаны совсем недавно, но на доске хватало и других – времен средней школы или даже раньше: подружки на чьей-то кухне делают печенье (точнее, тычут друг в друга вымазанными в тесте ложками), Мадлен в балетной пачке и трико (но без тех округлостей, которыми она обзавелась, став постарше), Шарлотта со скобками на зубах, Саттон… Эмма долго смотрела на ее лицо, пытаясь избавиться от ощущения, что видит саму себя, только на четыре года младше.

Оторвавшись от разглядывания фотографий, она на цыпочках подкралась к двери гардеробной и потянула ручку, мучаясь вопросом, что хуже: читать чужие сообщения или рыться в чужих вещах? Так и не решив для себя этот вопрос, она заглянула внутрь и обнаружила целую комнату, заполненную вешалками и полками с одеждой. Проходя вдоль платьев, свитеров, блузок и юбок, Эмма то и дело касалась их рукой или прижимала мягкую ткань к щеке, не без зависти думая о том, каково это – носить такие наряды.

Возле дальней стены гардеробной ютилось несколько коробок с играми: Cluedo, «Монополия», небольшой «Набор юного орнитолога» с размашистым «С любовью, папа» на так и не распечатанной коробке. Видимо, подарок пришелся Саттон не по душе. Сверху лежала папка со школьными работами. Сочинение за пятый класс было написано на «отлично»; недавняя рецензия на роман «451° по Фаренгейту» удостоилась лишь «тройки» и учительского комментария «Книгу не читала!». Под ней обнаружилось эссе, озаглавленное «История моей семьи».

«О родителях мне ничего не известно, – писала Саттон, – потому что я – приемный ребенок. Папа и мама сразу рассказали мне об этом. Свою биологическую мать я не встречала и ничего о ней не знаю».

Эмма усмехнулась, хотя ей было стыдно за эту усмешку.

На одной из полок она заметила небольшую шкатулку для украшений, в которой оказались широкие браслеты, изящные золотые подвески и длинные серебряные серьги. Кулона, который так запомнился ей по видеозаписи, там не было. Как знать, вдруг Саттон носит его и сейчас?