Чарлз Тодд - Хладнокровное предательство

Ратлидж не сходил с места и старался говорить ровно, как будто никакой опасности не было. Он нащупывал подход.

Страдальческое личико побелело, мальчика затрясло. Но он по-прежнему крепко прижимал к себе топор.

«Осторожно!» – предупредил Хэмиш.

Ратлидж импровизировал на ходу:

– Я был на фронте, как и твой отец. На войне мне пришлось повидать много страшного. Но это не сравнится с тем, через что прошел ты. Если ты впустишь меня и позволишь с тобой поговорить…

– Он немой, – сказала Мэгги, подходя к нему.

– Все понятно. Джош, я задам тебе несколько вопросов, можешь в ответ кивать или качать головой. Главное, дай мне понять, прав я или нет. Я не собираюсь обижать Мэгги Ингерсон. Она очень храбрая, и я ее уважаю.

– Спроси, скоро ли он уберется отсюда и оставит нас в покое, – посоветовала Мэгги Джошу. – Тогда сразу поймешь, что у него на уме!

Глаза мальчика встревоженно перебегали с лица Ратлиджа на Мэгги и обратно.

– Мэгги знает, что уехать я не могу, – искренне продолжал полицейский. – Мы ищем тебя уже несколько дней, все боялись, что ты умер. Много людей беспокоились за тебя. Тебя искали повсюду, даже ночью. В Эрскдейл приехала твоя тетя Джанет, она в гостинице. Представь, как она обрадуется, когда узнает, что ты жив. Она горевала по тебе, боялась, что ты заблудился в снегу или ранен и не можешь позвать на помощь. И твой отец приехал из Гэмпшира…

Тревожный крик сорвался с губ мальчика, и он с грохотом захлопнул дверь.

Ратлидж бросился к дому. Из-за двери неслись отчаянные, пронзительные крики и глухие удары.

– Вы врете… вы все врете! – снова и снова кричал мальчик, рубя половицы топором.

Они стояли на морозе бок о бок, молча. Наконец глухие удары прекратились, а крики сменились сдавленными рыданиями. Ратлиджу показалось, что они простояли так несколько часов. Он повернулся к Мэгги:

– Идите в дом и успокойте его.

– Он не любит, когда до него дотрагиваются.

– Все равно… а дверь оставьте открытой, и пошире.

Она подчинилась и осторожно открыла дверь. Навстречу им хлынула волна теплого воздуха, в ноздри ударил запах овсянки. Мальчик лежал на полу, обняв обеими руками собаку и забыв о топоре. Но в полу, в тех местах, куда вонзилось острое лезвие, виднелись зарубки.

– Сибил меня опередила, – вздохнула Мэгги.

Она нагнулась, отбросила мокрые от слез волосы с лица мальчика. Он дернулся.

Ратлидж вошел в дом следом за ней и осторожно прикрыл за собой дверь. После ночи, проведенной на улице, внутри ему показалось душно. Он снял пальто и вместе со шляпой положил на стоящее у дверей ведро.

Мэгги осторожно взяла в руки топор и задумчиво смотрела на него, словно решая, пустить его в ход или нет.

Ратлидж опустился на колени.

– Я бы с удовольствием съел овсянки, – сказал он, – и выпил чаю. Это, – он жестом показал на топор, – вам не понадобится.

Мэгги в последний раз бросила взгляд на острое лезвие и отложила топор в сторону. Но сама не двинулась с места.

– Я его не обижу. Идите же. Приготовьте завтрак, и я поем вместе с вами. Мне нужно достучаться до него – возможно, это лучший способ.

Мэгги нехотя подошла к буфету и достала оттуда три миски. Ратлидж посмотрел на фигурку, съежившуюся на полу, и осторожно взял мальчика на руки. Казалось, Джош так глубоко ушел в себя, что не понимает, что происходит. Во всяком случае, никакого сопротивления он не оказал. Ратлидж подошел к креслу, в котором обычно сидела Мэгги, а до нее ее отец, и сел, не выпуская своей ноши.

К тому времени, как Мэгги поставила кашу на стол, Джош заснул. Проснулся он только в два часа дня. Мэгги потратила почти все время, чтобы убедить Ратлиджа оставить все как есть. Джош открыл красные глаза, распухшие от слез, и без всякого выражения уставился на Ратлиджа.

Несколько часов Ратлидж разговаривал с ним. О Сибил, об овцах, о Мэгги, об Уэстморленде и Лондоне, обо всем, что только приходило ему в голову, только не об убийствах и полицейских.

Время было уже за полночь, когда Ратлидж, успевший охрипнуть, дождался ответа.

Джош поднял на него глаза и спросил:

– Теперь вы меня повесите?

Простой вопрос, но как на него ответить?

В комнате стало тихо.

Ратлидж помолчал и сказал:

– Тебя нельзя повесить. Ты еще слишком мал. И я не знаю, что ты сделал, чтобы заслужить такое суровое наказание. Я ведь не знаю, что там произошло…

Мэгги недовольно поморщилась, ей не хотелось, чтобы мальчик заново переживал все, что случилось в ту ночь.