Джон Харвуд - Мой загадочный двойник

При виде меня Генри Ловелл расплылся в улыбке, но уже в следующий миг лицо его приняло встревоженное выражение.

— Что-нибудь случилось, мисс Феррарс? — спросил он, проводя меня в кабинет. — Вы так бледны, словно… словно увидели призрака.

Так оно и есть, подумала я.

— Да, я сегодня испытала сильнейшее потрясение… открылись новые обстоятельства, вынуждающие меня еще тверже настаивать на том, что мне необходимо ознакомиться с содержимым пакета.

— Понятно. Но сначала вы должны подкрепиться. Может, бокал вина? Чашку чая? Кусочек кекса?

— Благодарю вас, я ничего не хочу. Мне нужен лишь пакет, оставленный моей матушкой.

— Тогда… вы можете рассказать, что же все-таки произошло?

— Нет, мистер Ловелл, не могу.

Он по-прежнему колебался.

— Мистер Ловелл, — начала я заранее заготовленную речь, — боюсь, вчера я была не вполне откровенна с вами.

— Я так и подумал. Уверяю вас, мисс Феррарс, ни одно сказанное вами слово не выйдет за пределы моего кабинета.

Он с ободряющим видом подался вперед.

— Вы спросили, помолвлена ли я, и я ответила отрицательно. Но на самом деле я тайно помолвлена с мистером Фредериком Мордаунтом из Треганнон-хауса, ныне известном как психиатрическая клиника Треганнон.

Мистер Ловелл резко отшатнулся, словно я его ударила:

— Мисс Феррарс, вы не… боюсь, я вам не верю.

— Это оскорбительно, сэр! — воскликнула я со всем негодованием, какое сумела изобразить.

— Приношу свои глубочайшие извинения, но, право слово, мисс Феррарс, вам нет нужды разыгрывать этот… спектакль. Я уже принял решение отдать вам пакет.

Если это правда, почему же он сразу не сказал? Уж не пытается ли он поймать меня в ловушку? Я не могла рисковать.

— Моя помолвка, сэр, никакой не спектакль. Вчера я не сказала вам, потому что мне требовалось время на раздумье. Даже дядя Фредерика, мистер Эдмунд Мордаунт, еще не знает о нашей помолвке. Так что, мистер Ловелл, условие моей матушки выполнено. Теперь вы отдадите мне пакет?

Он медленно поднялся со стула. На лице его отражалась целая гамма чувств: сомнение, растерянность, тревога… мне почудилось, даже разочарование.

— Да, мисс Феррарс, отдам. Знать бы только… — Мне показалось, он собирается сказать «можно ли вам верить», но он оборвал себя на полуслове.

Затем мистер Ловелл взял большой серый пакет, лежавший на шаткой стопке бумаг на столе, и протянул мне.

Отклоняя очередное предложение подкрепиться, я вдруг осознала, что мне не было необходимости лгать поверенному.

— Если у вас возникнут еще какие-нибудь просьбы, мисс Феррарс, — на прощание сказал он, — надеюсь, вы без малейших раздумий обратитесь ко мне. Вот моя визитная карточка. На обратной стороне я написал адрес своих родителей, и, если вам случится оказаться в Носс-Мейо, вас всегда радушно примут там… Ах да, и еще одно. Вы просили меня узнать, жив ли Томас Вентворт: так вот, он умер банкротом в ноябре семьдесят девятого года — покончил с собой.

Мое внимание было настолько поглощено пакетом, зажатым в руке, что последние слова я пропустила мимо ушей. Когда я обернулась на лестничной площадке пролетом ниже, мистер Ловелл стоял на прежнем месте, с тревогой глядя мне вслед.

Керкбрайд-коттедж,

Белхавен, Восточный Лотиан

Пятница, 18 мая 1860

Дорогая Эмилия! Извини, бога ради, что столь долго держала тебя в томительном неведении. Могу лишь надеяться, что ты получила две мои короткие торопливые записки, отправленные с вокзала Кингз-Кросс и из Данбара. Я в безопасности, жива-здорова и гораздо счастливее, чем представлялось возможным. А теперь соберусь с мыслями и попытаюсь рассказать все по порядку.

Последнее воскресенье дома показалось мне самым длинным в моей жизни. Я намеревалась притвориться больной и оставаться в своей комнате, чтоб не встречаться с отцом, но притворяться не пришлось: мне было дурно от страха и за весь день я не съела ни крошки. Несколько утешала меня лишь мысль, что Лили произвела прекрасное впечатление на семью с Тэвисток-сквер, вдового врача и его дочерей, и вряд ли когда-нибудь станет вращаться в кругах, где часто бывали мы с Клариссой; новые хозяева сказали, что она может приступать к исполнению своих обязанностей хоть завтра. Мое душевное состояние было столь бедственным, что, когда Люси вызвалась снести мои вещи к Феликсу, я до самого ее возвращения рисовала в воображении картины, как Феликс скрывается из города с ней, а не со мной, — тем более непростительно с моей стороны, что мне никогда не удалось бы сбежать без помощи моей преданной служанки.