Джон Харвуд - Мой загадочный двойник

Рассказ про Люсию Эрден казался не просто странным, а до абсурда неправдоподобным. Нет, доктор Стрейкер все выдумал для каких-то своих целей (каких именно, я даже представить боялась), а значит, мне тем более нужно уносить отсюда ноги.

Но он знает про бювар и брошь .

Я не помнила, говорила ли доктору про бювар, но была уверена, что не описывала брошь сколь-либо подробно ни ему, ни Белле.

Но вот Фредерику — описывала.

Значит… мне даже думать не следует о том, что это значит.

Побег. Я могу вылить снотворное в ночной горшок и, когда Ходжес придет за подносом, притвориться спящей или сонной. Это даст мне несколько часов. И избавиться от снотворного надо сейчас же, пока Ходжес не вернулась.

Через полминуты я снова сидела в кровати, запихивая в себя остатки хлеба и прислушиваясь, не раздадутся ли шаги в коридоре.

Побег. Я уже знала, что оконная решетка очень прочная, но будь у меня какой-нибудь инструмент, возможно, мне удалось бы ее расшатать и вынуть.

Или дверь. Замок можно открыть согнутой шляпной булавкой, — во всяком случае, я о таком читала, но никогда прежде не пробовала этого делать, вдобавок за этим замком будет еще один, и еще один, и еще…

Я точно помнила: когда Ходжес вошла с подносом, она оставила дверь открытой, с ключом в замке.

Если я положу под одеяло свернутую валиком одежду, чтобы казалось, будто я там сплю, а сама спрячусь за дверью, возможно, мне удастся проскользнуть мимо Ходжес, захлопнуть дверь, быстро повернуть ключ в замке и убежать. Но дверь открывается вплотную к боковой стене; Ходжес сразу почувствует, что я за ней стою. И даже если она подойдет к кровати, не заметив меня, здесь слишком мало места, чтобы прошмыгнуть мимо нее. Нет, она непременно меня схватит.

А если ударить Ходжес чем-нибудь по голове, чтоб ненадолго оглушить? Можно попробовать отломать ножку стула, но достаточно ли она тяжелая? И с какой силой бить? А вдруг я случайно ее убью?

В коридоре послышались грузные шаги. Я откинулась на подушки лицом к двери и полуприкрыла глаза. Ключ повернулся в замке с резким тугим скрежетом; дверь распахнулась, и вошла Ходжес. Связка ключей осталась болтаться под замком.

— Ну вот, так-то лучше, верно? Теперь спите себе крепким сном. Я загляну к вам попозже, а вечером принесу ужин и еще чуток хлорала.

Постаравшись принять отупелый сонный вид, я сквозь ресницы наблюдала, как Ходжес поворачивается и ставит поднос на пол в коридоре, прежде чем закрыть дверь. Нет, проскользнуть мимо нее даже труднее, чем я представляла, практически невозможно. А судя по тяжкому скрежету замка, обычной булавкой его не отомкнуть, даже если бы я знала, как это делается.

Значит, остается окно. Как только шаги Ходжес стихли в отдалении, я вскочила с кровати и обследовала решетку — судя по всему, глубоко вделанную в каменную кладку. Как я ни тянула, как ни дергала, решетка даже не шелохнулась. Может, получится выбить ее стулом? Нет, скорее всего, я просто сломаю стул, за что непременно буду наказана.

Кувшин и тазик на умывальной тумбе оловянные — проку от них никакого. Я повернулась к платяному шкафу. У боковой стенки там стоял на попа пустой чемодан, а на нем покоилась шляпная картонка.

В нее я мельком заглянула еще в первый день. Сейчас же я достала и осмотрела капор — светло-голубой, с кремовой отделкой, — но не нашла ни единой шляпной булавки. Я уже собиралась положить капор на место, когда вдруг заметила карман во внутренней обивке, над самым дном картонки. Под шелковой тканью отчетливо вырисовывался маленький прямоугольный предмет.

Внезапно задрожавшими пальцами я извлекла из кармана знакомую бархатную коробочку, нажала на застежку — и увидела свою брошь в виде стрекозы, целую и невредимую.

В кармане лежало еще что-то — какой-то мешочек, тихо звякнувший, когда я до него дотронулась: коричневый бархатный кошелек с завязками, в котором оказалось пять золотых соверенов.

Не знаю, сколько времени я просидела на корточках, тупо уставившись на свою брошь и стиснув в руке кошелек так крепко, словно он мог вырваться и улететь прочь. Наконец меня осенило: а вдруг и бювар тоже здесь? Однако больше в картонке ничего не было. Я вытащила чемодан из шкафа и тщательно ощупала внутреннюю обивку, но не нашла ничего, кроме нескольких нитей корпии.

Я застонала от разочарования, ругая себя на чем свет стоит. Если бы только, если бы только я догадалась заглянуть в картонку раньше, а не сейчас, когда уже слишком поздно.