Курт Ауст - Судный день

Молчание. Никто не шелохнулся. Каждый старался отвести взгляд. Все – кроме одного. Пастор Якоб недоверчиво смотрел на Томаса Буберга.

– Мы слышали, что вы – профессор, – сказал пастор, – но не видели тому доказательств. Что дает вам право задавать подобные вопросы и обращаться с нами словно с малыми детьми?

– Я, – начал Томас, чуть задрав нос, – профессор философии при государственном университете Дании, судья Верховного суда города Копенгагена, столицы нашего королевства, а также заместитель генерального прокурора. Господин фон Хамборг ознакомлен с моими грамотами и может подтвердить мои слова. Если же у кого-либо остаются сомнения в его и моих словах, то Петтер сходит за документами, чтобы вы увидели их собственными глазами. – Он посмотрел на трактирщика, а тот согласно кивнул. – Сожалею, но пока вы будете вести себя как дети, я буду обращаться с вами соответственно. То есть пока вы не осознаете всю серьезность происходящего.

Ему никто не ответил. Никто не пожелал взглянуть на бумаги, подтверждающие право профессора проводить допрос. Томас нетерпеливо покачивался на каблуках. Я видел, что молчание раздражает его сильнее, чем слова, которые почему-то не пробудили его красноречия. Наконец он решился: порой, когда время поджимало, а положение казалось безвыходным, на помощь ему приходил громовой голос. Слова загремели так, что в тесной харчевне задрожали стены.

– В законе, принятом королем Дании Кристианом Пятым в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году – книга шестая, статья шестая, параграф первый, – написано: “Убивший человека не из самозащиты обязан жизнью расплатиться за отнятую жизнь”. Суть закона ясна: убийца должен понести строжайшую кару. Этот закон принят единовластным королем Дании, посланником Господа на датской земле. Как смеете вы противиться Божьему помазаннику? Как смеете скрывать известное вам и как собираетесь потом смотреть в глаза Господним судьям? Из-за вашего молчания убийца сможет избежать наказания – если не Божьего, то королевского! – На минуту громовой голос Томаса умолк, и профессор вновь испытующе посмотрел в глаза каждому из присутствующих. – Говорите же, кому хоть что-нибудь известно!

Немного погодя плотник тихо кашлянул и сглотнул слюну, привлекая внимание Томаса.

– Да?

– По-моему, я знаю… кто это сделал… – Сказав это, плотник запнулся было, но затем собрался с силами и вновь заговорил: – В статье первой, девятом параграфе, написано: колдуна или колдунью, отрекшихся от Бога, святого крещения и христианской веры и перешедших в услужение дьяволу, следует живьем бросить в огонь и сжечь. – Плотник выпрямил спину, а уверенности в его голосе прибавилось. Он будто сам начал верить собственным словам.

Все остальные открыли рот от удивления. Плотник продолжал:

– А в двенадцатом параграфе написано: если кто-то занимается колдовством, произносит заклинания и… эхм… тому подобное, а также сведущ в колдовских ритуалах и… эхм…

Самоуверенности в его голосе поубавилось, и наш просвещенный плотник с мольбой посмотрел на Томаса. Однако тот, выпятив живот, лишь молча рассматривал плотника из-под полуприкрытых век. От Томаса Буберга помощи ждать явно не приходилось. Тогда плотник попытался сам вспомнить параграф закона:

– И… э-э… совершенствует и применяет их, то подобные люди обязаны покинуть королевские земли.

– Эти слова я знаю, – сказал священник, – так гласит закон.

– Не сомневаюсь, что вы, пастор Якоб, знаете их, – резко отозвался Томас, не сводя глаз с плотника, – так гласит закон – может, и не дословно, но почти. Вот только к чему плотник Густаф вспомнил их сейчас?

Священник нервно усмехнулся:

– Но она же… ведьма… Мы должны ее схватить. Она служит дьяволу и совершает колдовские ритуалы.

– Вон оно что! Когда и где? – Судя по голосу, Томас не склонен был верить тому, что услышит.

– Она пела и плясала на сеновале! И слова в ее песнях были такие, каких христиане и не слыхали! А пляски! Вы таких сроду не видали! Но самое мерзкое – это что рядом сидел дьявол! Он ухмылялся и подпевал. Ему, видать, нравилось.

– Когда это было? – перебил плотника Томас.

– Это было вчера… нет, в четве… то есть среду вечером! – запинаясь, выговорил наконец плотник.

– Еще она варила колдовское зелье, – с мстительной радостью заявила Мария, за что плотник наградил ее полным признательности взглядом. – А в котомке у нее много всяких ведьминых штучек. Я сама видела. И она даже давала мне кое-что, – Мария смущенно огляделась, – но я не знала, что это все колдовство и дьявольщина.