Курт Ауст - Судный день

– Я нанял Бигги, женщину, что спала в хлеву, присмотреть за Альбертом – тот серьезно болен. Вашему конюху требуется покой, и за ним нужно ухаживать. По меньшей мере несколько дней, пока он не выздоровеет и не сможет вернуться к работе.

Я не видел, как отнесся к этому трактирщик, но Томас продолжал говорить.

– Чтобы поддержать добрую славу этого постоялого двора и в следующем году, я предложил бы вам одеться и заняться делами Альберта. – Профессор на секунду умолк и с едва заметной улыбкой добавил: – А если Судный день все же настанет, то, когда Великий Судья будет читать о вас в Книге жизни, такой поступок наверняка сыграет вам на руку.

Томас прикрыл за собой дверь, и мы, очутившись в темном коридоре, остановились посоветоваться.

– Когда граф приезжал сюда в прошлый раз, он записался под именем капитана, – негромко сказал Томас, – если верить Марии.

– По-моему, это правда. Жюль Риго – это ведь французское имя?

– Да, но в наше время многие переезжают с места на место. Поэтому определить национальность по имени с прежней точностью невозможно. И тем не менее я думаю, что это он и есть. Тогда непонятно, почему, впервые приехав сюда, он назвался вымышленным именем. И сказал, что он капитан! Жюль Риго, капитан… Хм… Тоже француз, но вот зачем графу представляться капитаном? Если уж он решил выдать себя за военного, то почему не выбрал ранг повыше? Например, подполковник, командор или шаутбенахт? Что-то более достойное графа? И отчего он вообще прикинулся военным? С другой стороны, военная легенда хорошо сочетается с тем, что мы увидели в комнате графа – с оружием, книгой и строгим порядком. Но вот письмо и перстень с печаткой… И мундира мы тоже не нашли. Не сходится. То есть не совсем. Графом он был или капитаном? Возможно, трактирщица нам в этом поможет – ведь оба раза, когда он останавливался здесь, принимала его она.

– И пускалась с ним в пляс?.. – уточнил я.

– Может, ты и прав, Петтер. Возможно, среди пляшущих на столе мышей был и граф. И тогда становится понятным еще одно высказывание нашей крошки Марии.

Умолкнув, он поджал губы, а рука потянулась к жилетной пуговице.

– Похоже, у каждого своя тайна, и все что-то скрывают. Едва раскроешь одну тайну, как тут же появляется несколько других. В этих стенах люди говорят и замалчивают настолько странные вещи, что хоть какая-то взаимосвязь между ними должна существовать и хоть что-то непременно должно быть связано с убийством. Вспомни третье правило Декарта, которое гласит, что явления, логически не связанные друг с другом, тоже следует включать в рассуждения. Подозреваю, что явления, которые мы считаем загадочными и странными, подчиняются некой скрытой логике. Вот только непонятно… – Томас умолк, так и не закончив мысли, отчего стал вдруг похож на трактирщика. Немного помолчав, он вновь заговорил – по-прежнему тихо, но теперь о вещах более понятных: – Чтобы продвинуться в поисках, нам нужно быстрее поговорить с трактирщицей и Марией. Но важнее всего – поговорить с плотником Густафом. Лучше сделать это прямо сейчас. Он все еще мой главный подозреваемый, и желательно, чтобы он поскорее признался. Пойдем посмотрим, не очнулся ли он от долгого сна и не сидит ли в тракти… – Томас замолчал, услышав на лестнице легкие шаги Марии. Мы думали, что она направляется в трактир, но вместо этого она обошла лестницу и потянула за ручку стоявшего под лестницей шкафа. Но тут же в страхе отпрянула.

– Оххх! – вскрикнула она, глядя широко распахнутыми глазами на наши темные фигуры в полумраке коридора. Судя по ее виду, ей показалось, будто она столкнулась лицом к лицу с самим воплощенным злом, притаившимся здесь и поджидавшим ее.

– Не бойся, Мария, это мы, – успокоил ее Томас, – ходили проведать твоего хозяина.

Смущенно хихикнув, Мария опять подошла к шкафу.

– Я и правда слегка испугалась, – призналась девушка.

Она открыла шкафчик и вытащила оттуда постельное белье. Прижимаясь к стене, мы протиснулись мимо Марии. От ее тела пахло потом и мылом.

– Если профессору и его помощнику… надо что-нибудь постирать, то я могла бы забрать одежду прямо сейчас… – И шаркнула ножкой перед Томасом – она явно хотела сделать книксен, но в коридоре было слишком тесно.

Томас насмешливо взглянул на меня:

– Да уж, кое-чему не помешает мыло и щетка, верно, Петтер? Но тебе тут виднее, чем мне. Поднимись с Марией в нашу комнату и отдай ей одежду, а я пока, так сказать, повинуюсь зову природы и схожу в хлев. – И, слегка поклонившись нам, профессор исчез за дверью.