Курт Ауст - Судный день

– Профессор может сам в этом убедиться, – равнодушно проговорил он, отодвигая еще один стул, – здесь нет ни одного графа с таким именем. И почти два года здесь вообще не останавливалось ни одного графа.

Томас уселся за стол, а я подошел ближе и заглянул ему через плечо.

На каждой строчке красовалось выведенное изящным почерком с завитушками имя гостя. Слева было вписано число – насколько я понял, дата прибытия, затем имя и ремесло или титул, если у постояльца имелся титул, и наконец другое число – видимо, дата отъезда. С правого края стояла еще одна цифра. Я догадался, что это сумма, уплаченная за проживание. Записи радовали глаз. Выглядели аккуратными.

Последним было имя Густафа Тённесена, плотника, приехавшего 27 декабря 1699, в один день с Филиппом д’Анжели, графом, и Якобом Магнусом Фришем, пастором.

Томас перелистнул книгу назад, внимательно, но молча вчитываясь в записи. Похоже, зимой постоялый двор почти пустовал: порой за целый день никто не приезжал, а в другие дни редко бывало больше одного-двух гостей. Странно, что сейчас нас четверо.

Я пробежал глазами список имен снизу вверх. Мария сказала, что граф был здесь около трех недель назад. Но в книге графа не было. И д’Анжели – тоже. Было несколько купцов и коробейников, лавочник, каретник, землевладельцы, капитан, судья одного из бирков [16], медянщик… Я вгляделся в записи. Что-то было не так, что-то встревожило меня. Я перечел вновь – на этот раз сверху вниз.

Прежде чем я понял, в чем дело, Томас уже озвучил мои мысли. Не вставая со стула, он повернулся к хозяину и спросил:

– А кто делает записи, когда вы в отъезде? Вчера вечером вы сказали, что недавно уезжали в Хадерслев.

– Моя супруга конечно же.

И тогда я заметил: в середине страницы почерк менялся, завитушек стало меньше, и они были крупнее, а буквы сильно клонились вправо. Очевидно, эти записи появились в период до двенадцатого декабря… Томас перелистнул страницы назад… с шестого декабря, когда хозяин уезжал. Записи от пятого декабря были сделаны изящным почерком фон Хамборка.

Я быстро пробежался глазами по именам постояльцев, которые останавливались здесь с шестого по двенадцатое декабря, отыскивая среди них тех, кто пробыл на постоялом дворе несколько дней. Таких оказалось двое: купец – он остановился на две ночи, с шестого по восьмое декабря, и капитан. Он пробыл тут с седьмого по одиннадцатое. Четыре ночи!

Я прочел его имя. Жюль Риго, капитан. В тот же миг Томас, незаметно для заскучавшего хозяина, указал пальцем на это имя и уверенно постучал по нему, чтобы я не забыл. Профессор еще немного полистал книгу, а затем со вздохом закрыл ее.

– Конечно же, вы оказались правы, господин фон Хамборк. Ни одного графа здесь не было.

Фон Хамборк был поглощен собственными мрачными раздумьями. Слегка пожав плечами, он не удостоил нас вниманием.

– Возможно, вам требуется помощь? Кажется, вас что-то гнетет.

Язвительно усмехнувшись, трактирщик поднял взгляд.

– Похоже, вы, профессор, не теряете духа и наше печальное будущее вас не страшит?

На этот раз пожал плечами Томас.

– Я ученый, поэтому не могу быть ни в чем уверен, пока не увижу явных доказательств. Если конец света наступит завтра, то окончательно в этом убежден я буду только… послезавтра. – Томас ободряюще улыбнулся трактирщику, но тот вновь мрачно уставился на пол. – Вас настолько это гнетет, что вы потеряли сон? – поинтересовался Томас.

Фон Хамборк издал какой-то звук, который при большом желании можно было принять за смех.

– Подобная ситуация кажется вам забавной, профессор? – От недосыпа глаза трактирщика покраснели. – Всю ночь я кругами ходил по комнате, думал и размышлял. Надеялся отыскать в наших с пастором рассуждениях ошибку. Всю ночь! Пока на рассвете не повалился в постель в надежде уснуть, пока не обезумел. Однако едва я заснул, как моей… как Герте… ей стало дурно… и желудок ее отторг все, что она вчера вечером съела и выпила. – Он вздохнул и погрустнел.

– Вашей супруге уже лучше? – спросил Томас.

– Да. Здоровье у нее крепкое, и она не такая… – но продолжения мы так и не дождались.

Кивнув, Томас направился к двери.

– Вряд ли мне удастся вас переубедить, но позвольте все-таки сказать: я настолько же уверен, что конец света не наступит, насколько я убежден в существовании Господа.

Оставив нашего печального собеседника в одиночестве, мы вышли из его покоев, но Томас вдруг развернулся и, просунув голову в дверь, проговорил: