Курт Ауст - Судный день

– О… это ты… – робко улыбнулась она.

– Я просто хотел узнать… Ну… не надо ли тебе помочь… То есть… пока Альберт болеет?

Перевязав мешок кожаным шнуром, она прижала миску к бедру и направилась к двери. Отступив назад, я пропустил ее и подождал, пока она закроет дверь.

Она прошла мимо, а я последовал за ней. За углом амбара, где тропинка была достаточно широкой для двоих, Мария остановилась. Она взглянула на Томаса, но тот по-прежнему сидел, прикрыв с блаженным видом глаза и подставив лицо солнцу. Девушка отступила назад, так что теперь угол амбара скрывал нас от взгляда Томаса.

– Натаскаешь дров? – спросила она.

Я кивнул.

Наклонившись ко мне, Мария прошептала:

– В прачечной, в полночь.

Я удивленно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на маленький домик, где располагалась прачечная. Внутри я еще не бывал.

Я хотел было спросить, почему именно там, но Мария уже бежала к трактиру.

Дрова лежали под навесом прачечной и, похоже, не отсырели. Вытащив два полена, я постучал ими друг о дружку, и они отозвались гулким звонким стуком. Набрав дров, я, радостно щурясь, донес их до трактира и остановился возле дровяного короба. На кухне, помимо Марии, оказалась и Герта фон Хамборк. Женщины молчали, тишина угнетала меня, и я заспешил на улицу.

Когда я опустился на лавочку, Томас сонно проговорил:

– Ты быстро вернулся. Значит, в трактире еще кто-то был?

– Только хозяйка, – ответил я, подавив желание его пнуть.

Дремота тут же слетела с профессора.

– Вон оно что! Тогда, думаю, пора навестить нашего любезного трактирщика. Ему придется поговорить с нами – и не важно, занят он или нет.

Томасу Бубергу пришлось пустить в ход все свое красноречие. Перемежая уговоры угрозами, он особо отметил, что, будучи придворным, может доставить немало неприятностей и хлопот, если Херберт фон Хамборк откажется помочь. И лишь выслушав все это, трактирщик отпер дверь и впустил нас в комнаты. Я сразу же понял, почему он не желал принимать ни нас, ни кого бы то ни было еще: честно говоря, выглядел трактирщик жалко: небритый и без парика, всклокоченные бесцветные волосы обрамляли его длинное худощавое лицо. На нем был кое-как застегнутый шлафрок или халат, под которым виднелась ночная сорочка, а на шее висело полотенце – выглядел он так, словно недавно побывал в кровавом сражении при Стейнкерке. Иными словами, он, похоже, всю ночь глаз не смыкал, а сейчас никак не мог решить, ложиться ли ему спать или проснуться окончательно.

– Сожалею, господин фон Хамборк, что пришлось вас побеспокоить, – деловито извинился Томас, предоставляя трактирщику выбрать, в каком тоне пойдет разговор – превратится ли он в дружескую беседу, подобную вчерашней, за ужином, или же хозяин предпочтет холодную вежливость. – Однако ответить на некоторые вопросы под силу лишь вам. Надеюсь, вы сможете уделить нам немного времени.

Трактирщик недовольно скривился, будто собирался сказать, что мы и так уже вломились в его дом, поэтому спрашивать разрешение было поздно. Он указал на стулья в гостиной, и мы сели.

– Загадочная смерть графа д Анжели…

Хозяин открыл было рот, собираясь возразить, но смирился и тут же покорно закрыл его.

– … побудила нас к беседам с постояльцами и прислугой. Благодаря этому выяснилось, что граф уже останавливался на вашем постоялом дворе. Во всяком случае, в графе узнали одного из прежних гостей. Вчера утром вы говорили, что граф никогда прежде сюда не заезжал. Что вы скажете теперь?

Томас откинулся на спинку стула и выжидающе умолк.

– Он не бывал здесь, – упрямо заявил фон Хамборк, – возможно, у меня скверная память на имена и лица, но такое имя я бы запомнил. Имени д’Анжели никогда прежде не было в нашей книге постояльцев.

– У вас есть книга постояльцев? – изумленно спросил Томас.

Я тоже удивился – когда мы очутились на этом постоялом дворе, никакой книги нам не показывали.

– Да. Но должен признать, что после смерти графа, когда я осознал, что… – он запнулся, подыскивая подходящие слова, – что уготовано нам в будущем, то начал выполнять хозяйские обязанности с куда меньшим усердием, – и он виновато посмотрел на нас, – поэтому вас не попросили расписаться в книге… пока еще.

“И ты, похоже, решил, что это больше ни к чему. Если учесть, какое будущее нас ожидает”, – подумал я, но сарказма не получилось, и, вспомнив обо всем, я почувствовал себя усталым и истощенным. Я вдруг понял, почему фон Хамборк с таким пренебрежением начал относиться к самому себе и своей одежде. К чему беспокоиться о таких пустяках? Ведь вскоре всему придет конец. Поднявшись, трактирщик подошел к столу, выдвинул ящик и достал оттуда толстую книгу в темном кожаном переплете. Он раскрыл ее, зажег от пламени в камине фидибус и поднес его к свечке на столе.