Курт Ауст - Судный день

Лекция закончилась. Прежде я слышал, как он читает лекции в университете, и после них профессор всегда лучился счастьем – прямо как сейчас. Если бы я был католиком, то наверняка заважничал бы, будто Папа Римский, от гордости за своего хозяина, который прямо с места мог выдать подобный рассказ. Очевидно, это не укрылось от глаз Бигги – она хитро улыбнулась и подмигнула мне.

Трактирщик задумчиво кивнул.

– В Хаверслеве мне сказали, что король хочет перенять католическое времяисчисление, – сказал он.

– В каком-то смысле так оно и есть, – согласился Томас, – подобная мера необходима, а идея хорошая, но не потому, что придумали ее католики. А это существенная разница, вы не находите?

Трактирщику пришлось согласиться с Томасом. Он показал на листок с пророчеством Нострадамуса:

– Предать готическое время – означает принять новый календарь, вот как я это истолковал. То есть отказаться от прежнего времяисчисления.

Томас умолк, но аргументов против у него не нашлось. Фон Хамборк перешел к следующей строчке:

– О демоне Пселла я уже упоминал, а “великий холод”, по-моему, и есть лютая зима, которая сковала всю страну и заточила нас здесь.

После короткого раздумья Томас вновь кивнул.

– Вы сказали, господин профессор, что февраль уменьшится на одиннадцать дней. Иначе говоря, все это произойдет как раз перед первым марта. То есть “mars”, как здесь и указано, – верно?

Томас понял, к чему тот клонит, однако вынужден был опять кивнуть.

– Поэтому удивительны именно слова “до марта”, – фон Хамборк гнул свою линию с упорством здоровенного ютландского жеребца, – и нет никаких сомнений, что стужа и ее последствия наводят панику на жителей многих мест, мы и сами стали свидетелями смерти.

Томас резко поднял голову и посмотрел на трактирщика. Я понял почему. Впервые после поминальной проповеди священника кто-то упомянул о смерти графа. Однако хозяин предпочел не вдаваться в подробности.

– Здесь говорится, что “все умрут”. Обычно Нострадамус не разбрасывается подобными фразами, значит, он говорит не просто о холодной зиме, и это следует толковать как-то иначе. Как нечто окончательное. Судный день.

Кивать Томас не стал, однако и возразить ему было нечего.

– “Точно спроси у чёток код”, – а вот это непростое место. И если мы хотим извлечь из него какой-либо смысл, то нам явно не хватает нескольких слов. Нострадамус пропускал слова – отчасти, чтобы сохранить ритм, а отчасти – чтобы зашифровать смысл и скрыть его от непосвященных. Если отбросить последнее слово, то фраза будет звучать так: “Точно спроси у чёток”. С грамматической точки зрения эта фраза верная, однако здесь не хватает логического завершения. Я уцепился за слово “точно” и поразмыслил, что именно может с ним сочетаться… Что? – Он умолк и посмотрел на Томаса – тот кивал и хотел что-то сказать. Томас улыбнулся:

– “Точно” обозначает обычно некую величину, которую можно обозначить числом.

– Вот именно! – довольно воскликнул хозяин. В пылу беседы он принялся размахивать руками. – Я перебрал множество вариантов – годы и даты, решил было, что фраза должна звучать как “Спроси у чёток время”, но не мог понять, о каком именно времени идет речь. В конце концов я пришел к выводу, что речь идет о количестве раз – один раз, два и так далее. Однако до смысла я по-прежнему не докопался. Я полагаю, что последнее слово – “код” – обозначает просто-напросто “помолись с чётками определенное количество раз”, и получишь код для того, чтобы узнать время светопреставления с его стужей и смертями. Я переключился на слово “чётки” – возможно, именно в нем кроется разгадка? В католичестве – папской религии – чётки могут означать определенный набор молитв, которые повторяют определенное количество раз, – вот вам и число! – или же нанизанные на нитку бусины, по которым отсчитываются молитвы.

Он поднялся и вытащил из кармана что-то вроде бус, заканчивающихся шнуром, на котором висел крест. Мелкие и крупные деревянные бусины были до блеска вытерты. Опустившись на стул, он вытянул вперед руку с чётками.

– Мой брат как раз недавно начал торговое дело во Флоренции. Я написал ему и попросил разузнать про чётки как можно больше. И он прислал мне их. Взгляните – каждые десять мелких бусин отделены друг от дружки вот этим. Брат написал, что – насколько он понимает, – читая молитвы, нужно держаться за одну бусину. На каждую бусину приходится тридцать “Аве Мария” и три “Отче наш” – и так пятьдесят пять раз. Так понял мой брат. Нужно, однако, сказать, что увлечения у нас с братом совершенно разные, и он в первую очередь до мозга костей делец. И, выясняя все это, он лишь оказывал мне услугу. Но… – тонким худым пальцем фон Хамборк начал медленно притрагиваться к бусинам, – вот что странно: на этих четках всего лишь пятьдесят три бусины, если считать вместе с тремя на шнуре с крестом…