Ингер Фриманссон - Крысоловка

– С одной стороны, я их понимаю, но с другой – нет. Наверное, дело в той старой истории. Они же взяли мою сторону, когда Биргитта нанесла удар. Всегда меня защищали, заботились обо мне, я ведь был пострадавшей стороной; они-то были еще маленькими, так что мне одному пришлось все дерьмо разгребать. Но сейчас-то все иначе. История совсем другая. Бросить мужа с двумя детьми – такое не прощают, я и не могу простить до сих пор. А сейчас… Мы все взрослые люди. И Юлия с Йенни не вправе, черт подери, решать за меня, как мне жить! Так что свои мысли они могут оставить при себе.

Он просто исходил гневом. Книги и прочие вещи так и летали по дому, когда девушки приехали, чтобы забрать скарб из своих комнат.

Йеннифер орала на отца: ну вот, а теперь ты поступил точно так же! Сделал то, в чем всегда винил маму! Почему ты о Розе не подумал?

Ингрид понимала, что ярость была направлена и на нее. Прошло больше года, прежде чем он познакомил новую жену и дочерей. Титус пригласил девушек в дом на Тулегатан, показал комнату, которую обустроил для них:

– Вот здесь, девочки, вы можете жить. Добро пожаловать в пансионат. И не придется ночью трястись в метро. – Он рассмеялся.

Девушки не поддержали шутливый тон. Вежливо заглянули в комнату – только потому, что Титус настаивал.

Ингрид с Титусом тоже держались скованно. Разок взялись за руки, и все. Она кожей чувствовала их оценивающие взгляды. Так вот ты какая, жирная сука.

Она испекла хлеб и приготовила салат с креветками и раковыми шейками. Красиво сервировала стол, у окна, стояла ранняя весна, под крышей галдели воробьи. На десерт – кофе с печеньем.

Йеннифер и Юлия. Его дочери, юные, крепкие девушки. Так не похожие друг на друга. У старшей, Йеннифер, темные спутанные волосы – такая мода, решила Ингрид. Йенни была в кружевном лиловом топе, больше напоминавшем майку. Под топом – ничего, просвечивает бледная кожа, темные соски. Ингрид отметила, что и от внимания Титуса это тоже не укрылось, – судя по всему, так и было задумано. Явный вызов со стороны Йеннифер. На ногах – массивные башмаки на высоченной белой платформе. Не какие-то там туфельки на шпильках, а настоящие колоды. Выглядело это комично. Наряд довершала белая мини-юбка поверх белых же лосин.

Разумеется, Титус поддался на провокацию. Встав перед дочерью, он оценивающе осмотрел ее.

– Так вот как теперь нужно выглядеть?

Та выдержала его взгляд.

– Ага!

Светленькая Юлия казалась мягче и словно бы никого не осуждала – в открытую, во всяком случае. В тонком платье без рукавов, на бретельках, в сапожках. Обе девушки были обильно накрашены: темно-красная помада, подведенные глаза, постоянно распахнутые, словно моргать они не умеют. Фарфоровые, алебастровые. Будто куклы.

Украшений они не носили, и Ингрид почувствовала себя разряженной, как новогодняя елка: золотая цепочка, подарок Титуса, и кольца. Она даже чуть не сняла украдкой кольца, но вовремя одумалась. Она замужем за их отцом. Рано или поздно, но им придется принять ее.

Она исподтишка наблюдала за девушками, высматривала сходство с отцом. Не обнаружила, и ей почему-то сделалось грустно.

– Устраивайтесь, прошу вас, – сказала она. Рядом с этими грациозными юными созданиями Ингрид чувствовала себя большой и неуклюжей.

Йенни бесстрастно глянула на нее, лицо застывшее, точно маска.

– Прошу, – повторила Ингрид, указывая на кресла.

Йенни не двинулась с места, будто не слышала. «С ней что-то не так, – мелькнула у Ингрид мысль. – Явная психическая неуравновешенность». Вперед скользнула Юлия, опустилась на диван. Помедлив, Йенни присоединилась к сестре. Титус и Ингрид заняли места напротив.

– Ну, рассказывайте, как дела, – бодро сказал Титус.

– Нормально.

– Ох, ну и ответ!

Юлия пожала плечами. Йеннифер сидела неподвижно.

– Йеннифер, ты же заканчиваешь гимназию в следующем году. Придется много вкалывать. В смысле, грызть гранит науки… Вот, помню, я в ваши годы… Хотя сейчас, наверное, все иначе.

– Все нормально, – сдержанно сказала Йеннифер.

– А ты уже знаешь, кем хочешь стать? – встряла Ингрид.

– Нет.

– Да, это нелегко. Я тоже не знала.

– Ты как-то говорила, что хочешь изучать историю искусств, – сказал Титус.

Йенни разглядывала стену. Молчала. Титус повернулся к Юлии:

– А ты? Ты ведь у нас вечно витаешь в облаках. И сочиняешь. У нее явные способности к этому, – улыбнулся он Ингрид и снова посмотрел на дочь: – Не поделишься планами? Хочешь заниматься литературой? Какие планы?