Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

– Приветствую! Добрый день! Что? – гаркнул он.

У этого типичного начальственного солдафона, объекта всех армейских анекдотов, как добродушных, так и злобных, было лицо цвета обожженной глины, устрашающие усы и бледно-голубые глаза. Никто не поверил бы, что голова его так пуста, как это написано на его лице. При такой степени шаблонности он мог бы показаться ненастоящим – двухмерной фигурой с цветной карикатуры встречи однополчан, – если бы не присущий ему дух основательности и детски-непосредственной решимости, что даже привлекало к нему. «Вот он действительно простой солдат», – подумал Аллейн.

– Садитесь, – сказал генерал Хэлкат-Хэккетт. – Скверное дело! Проклятый богомерзкий убийца! Этот городишко становится ничем не лучше Чикаго. Чем вы, парни, там занимаетесь? А? Собираетесь поймать молодчика? Что?

– Надеюсь, да, сэр, – ответил Аллейн.

– Надеюсь, да! Черт возьми, хотелось бы надеяться, что надеетесь. Итак, чем могу служить?

– Ответьте на несколько вопросов, сэр, если не возражаете.

– Ясно, не возражаю. Вопиющее бесчинство! Мое мнение – эта страна летит ко всем чертям, и это просто еще одно доказательство. Люди вроде Роберта Госпелла уже не могут сесть в такси без того, чтобы их не придушили. Что это такое, вы мне скажите. Ну?

– Что ж, сэр, мой первый вопрос такой. Не заходили ли вы в Зеленую гостиную на верхнем этаже в час ночи, когда лорд Роберт Госпелл разговаривал там по телефону?

– Нет. Даже близко не подходил. Дальше!

– В котором часу вы покинули Марсдон-Хаус?

– Между двенадцатью и часом.

– Довольно рано, – заметил Аллейн.

– У подопечной моей жены разболелся зуб. Повез ее домой. Вся эта чертовщина стала ей не по силам. Одно жеманство и суета! Вот что сейчас у людей на уме. Выкаблучиваются друг перед другом с утра до вечера. Лошадь такого не выдержит!

– Да, – согласился Аллейн. – Удивляешься, как они выдерживают.

– Ваше имя Аллейн?

– Да, сэр.

– Сын Джорджа Аллейна, верно? Похож. Мы с ним служили в одном полку. Мне шестьдесят семь лет, – с важным видом прибавил генерал Хэлкат-Хэккетт. – Шестьдесят семь. Почему вы не пошли в отцовский полк? Потому что предпочли вот это. Что?

– Вы правы, сэр. Следующий пункт, который…

– Что? Это по расследованию? Ну да!

– Вы потом вернулись в Марсдон-Хаус?

– Какого дьявола я должен был возвращаться?

– Я подумал, что ваша жена, возможно…

Генерал свирепо уставился на второй с краю эстамп.

– Моя жена предпочла остаться. На самом деле Роберт Госпелл предложил отвезти ее домой.

– Однако не сделал этого?

– Проклятие, сэр, моя жена не убийца!

– Оттуда до вашего дома ведь недалеко. В принципе лорд Роберт мог проводить вашу жену через площадь и вернуться обратно.

– Ну, так он этого не сделал. Она сказала мне, что они разминулись.

– А вы, сэр? Вы привезли вашу дочь домой и потом…

– Она не моя дочь! – с нажимом возразил генерал. – Она дочь какой-то подруги моей жены. – Он сердито посмотрел на детективов и пробурчал себе под нос: – Отродясь не слыхал такого. Делает из женщины какую-то чертову дрессировщицу. Девчонка прямо жалкая, испуганная кобылка. Тьфу!

– Да, сэр, – кивнул Аллейн. – Так, значит, вы отвезли мисс…

– Бирнбаум. Роза Бирнбаум, бедолага. Я зову ее Крошка.

– …мисс Бирнбаум домой, а затем…

– Что?

– Вы не сразу пошли спать?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового сделалось багровым, и, похоже, не от гнева, а от замешательства. Он несколько раз подул в усы, надул губы, как ребенок, и заморгал. Наконец он вымолвил:

– Ей-богу, не понимаю, какая, к дьяволу, разница, пошел ли я спать в двенадцать или в час.

– Мой вопрос мог прозвучать дерзко и неуместно, – заметил Аллейн. – Если так, прошу меня извинить. Но в порядке полицейской рутины мы стремимся установить алиби…

– Алиби? – прорычал генерал. – Алиби! Боже милостивый, сэр, вы что, пришли сюда сказать, что мне нужно алиби? Черт возьми, сэр…

– Но послушайте, генерал Хэлкат-Хэккетт, – поспешно проговорил Аллейн, пока побагровевший генерал переводил дух, – каждый гость Марсдон-Хауса нуждается в алиби.

– Каждый гость! Каждый гость! Но, будь я проклят, сэр, человек был убит в чертовом кебе, а не на чертовом балу! Каким-нибудь мерзопакостным большевистским фашистом! – загремел генерал, не без труда управляясь с этим набором шипящих и свистящих. Он чуть сместил свой верхний зубной протез и нетерпеливым жестом вернул его обратно. – Все они на один лад, – бессвязно прибавил он. – Вся проклятая шайка.