Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

– Говорю же, – пробормотал Гедлер, – он пожелал еще помолиться, прежде чем предстать перед Создателем.

– В такую-то погоду? – Симон недоверчиво покачал головой. – А можно мне дом посмотреть?

Пономарь пожал плечами и двинулся на улицу. Безутешная Магда последовала за ними, и они вместе прошли к соседнему строению. Магда не закрыла дверь, поэтому внутрь намело снега, который заскрипел под сапогами Симона. На столе перед печью стоял горшочек, в котором оставались два пончика, блестящие от масла. Румяные, величиной с ладонь, так и тянуло откусить кусочек. Хотя предшествующее лицезрение покойника и не располагало повышению аппетита, у Симона сразу потекли слюнки. Мододой человек вдруг вспомнил, что ушел из дома не позавтракав. Он даже потянулся к одной из булочек, но потом передумал. Все-таки пришел труп осматривать, а не на поминки…

Возле кровати священника лекарь прикинул последовательность последних его действий.

– Судя по всему, он встал, прошел на кухню, чтобы напиться воды. А потом здесь вот свалился, – он указал на осколки кувшина и вязкие пятна рвотных масс. В тесной комнате стоял едкий запах желчи и прокисшего молока.

– Но с чего бы ему вдруг отправляться потом в церковь? – пробормотал Симон. Поддавшись внезапному порыву, он повернулся к пономарю. – А что, кстати, Коппмейер делал вчера вечером?

– Он… был в церкви. Остался там до поздней ночи, – ответил Гедлер.

Магда закивала:

– Он даже кувшин с вином и буханку хлеба с собой взял. Думал, что задержится. Я когда спать ложилась, он так и не вернулся. А ближе к полуночи еще просыпалась, так в церкви и тогда свет горел.

– Ближе к полуночи? – переспросил Симон. – И для чего священнику прозябать в церкви в такое время?

– Он… он решил проверить, как отремонтировали своды алтаря, – сказал пономарь. – И вообще в последние пару недель он какой-то чудной был, наш пастор. Из церкви почти и не показывался, и это в такой-то мороз!

– Ни о чем другом и не помышлял, добрая душа, – перебила его Магда. – Здоровяк, настоящий медведь. Если уж брался за молот и зубило, так равного ему было не сыскать.

Симон поразмыслил. Такой холодной ночи, как вчера, он давно уже не мог припомнить. Именно поэтому строители пока не проводили в церкви никаких работ. И если кто-нибудь в такую вот ночь хватался за молоток и резец, то лишь по чертовски важной причине.

Позабыв про пономаря и экономку, он бросился обратно в церковь. Внутри все так же обмерзал труп священника. Только теперь Симон заметил, что тот лежал прямо на надгробной плите. Гравюра на ней изображала женщину, очень похожую на Деву Марию. Голову ее, словно нимбом, венчала написанная полукругом фраза.

Sic transit gloria mundi.

– Так проходит мирская слава… – пробормотал Симон. – Воистину.

Не раз он встречал эту надпись. Ее часто выводили на надгробных плитах, и еще в Древнем Риме существовал обычай, по которому раб шептал эти слова вслед победоносному полководцу, когда тот с триумфом шествовал по городу. Ничто не вечно на земле…

При этом выглядело все так, словно священник в последнем жесте своей правой руки хотел обратить внимание на надпись. Симон вздохнул. Умер ли Андреас Коппмейер, поддавшись лишь простому искушению плоти? Или же этим указующим жестом он стремился о чем-то сказать еще живущим?

Шум за спиной заставил его вздрогнуть. Это была Магда. Она приблизилась и с раскрытым ртом уставилась на обледенелый труп. Потом повернулась к лекарю. Женщина явно хотела что-то ему сказать, однако слова комом застряли у нее в горле.

– Что такое? – нетерпеливо спросил Симон.

– Те… два оставшихся пончика… – начала экономка.

– Что с ними не так?

– Они… намазаны медом.

Симон пожал плечами, встал и стряхнул снег с ладоней. Он собрался уходить, здесь ему делать больше нечего.

– Ну и?.. В «Звезде» их тоже мажут медом. Очень, между прочим, вкусно. Ты оттуда этому научилась?

– Но… я их медом не намазывала.

На краткий миг у Симона возникло чувство, будто земля ушла у него из-под ног. Ему показалось, он ослышался.

– Не… не мазала их медом?

Экономка покачала головой.

– У нас мед кончился. Я на будущей неделе собиралась купить еще горшочек. Потому в этот раз я испекла их без меда. Понятия не имею, кто его туда намазал. Но уж точно не я.

Симон оглянулся на околевшего священника, а потом осторожно осмотрелся по сторонам. Откуда-то потянуло сквозняком, и лекаря обдало холодом. Внезапно он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он бросился вон из церкви и потащил за собой Магду. Ветер рвал его плащ, словно хотел удержать.