Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

Незадолго перед рассветом Магдалена наконец приподнялась и, словно фурия, свирепо взглянула на Симона. В волосах у нее торчала солома, и поперек лба пролегла глубокая морщина.

– Признайся уже, – прошипела она. – Было у вас с ней что-нибудь? Выкладывай, ты, бесстыжий проходимец!

Симон поджал губы и помотал головой. Лекарь не сомневался: кивни он, и Магдалена тут же отлупила бы его горящим поленом.

– Ничего не было, – прошептал он. – Поверь мне.

– Поклянись всеми святыми!

Симон улыбнулся:

– Про святых лучше не вспоминать. Они сейчас обо мне не лучшего мнения. Поклянусь нашей любовью, этого хватит?

Магдалена подумала пару секунд, а потом кивнула.

– Нашей любовью. Но тебе придется передо мной извиниться. Сейчас.

Симон смиренно закрыл глаза.

– Прости меня. Я был бездушным болваном, а ты с самого начала была права.

Магдалена улыбнулась и снова опустилась рядом с ним на подушку, набитую соломой. Симон почувствовал, как она теперь расслабилась. Он мягко погладил ее по волосам. Долгое время никто из них не решался заговорить, и лишь исполинский храп палача нарушал тишину.

– А я могла бы выйти за Филиппа Хартмана, – прошептала в конце концов Магдалена. – За богатого палача из Аугсбурга. И жила бы тогда в свое удовольствие. Но что я делаю вместо этого? Влюбляюсь в тощего лекаря, который разгуливает с другими девками и за которого я все равно не смогу выйти замуж… – Она вздохнула. – Надо ж быть такой дурехой.

– Обещаю, когда-нибудь мы поженимся, – шепнул ей Симон. – Пусть и без этих сокровищ. Мы уедем в другой город, где никто не будет знать, что твой отец палач. Я стану видным лекарем, а ты станешь помогать мне с травами и лекарствами…

Магдалена вдруг стиснула его ладонь с такой силой, что Симон вскрикнул.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ничего, – ответила Магдалена. – Говори дальше. Говори, а я помечтаю.

Симон взял ее за руку и начал дальше расписывать их будущую совместную жизнь. Через некоторое время он почувствовал, как его ладонь намокла от ее слез.

Следующим утром на рассвете они отправились домой. Хотя стояла еще середина января, неожиданно наступила оттепель. Солнце мягко светило с чистого синего неба, перед крестьянскими домами у края дороги журчали ручейки, и где-то в лесу щебетали зяблики и зорянки. Симон понимал, что это прикосновение весны продержится не дольше одного дня, поэтому старался насладиться каждой секундой и подставлял лицо теплым лучам.

В Шонгау горожане как раз выходили с утренней мессы. Они подозрительно косились на троих прохожих, которые плелись по рыночной площади. Послышался шепот. Сын лекаря да в обществе Куизлей! Женщины неустанно твердили, что дочка палача сведет юного Фронвизера в могилу. Такой был милый юноша, но ведьма Магдалена его заколдовала – иначе быть не могло. Но никого из троицы нисколько не смутили направленные на них взгляды.

Они свернули на Монетную улицу и двинулись к замку. Куизль настоял на том, чтобы Симон вместе с ним навестил секретаря. О причинах он говорить не стал.

– Не задавай столько вопросов, – только и проворчал палач. – Твои расспросы тебя когда-нибудь и погубят.

Он подмигнул лекарю и этим только сильнее заинтриговал.

Судебный секретарь Иоганн Лехнер, как обычно, сидел за потертым тяжелым столом в своем кабинете на втором этаже и листал какой-то черновик. Когда все трое ввалились к нему, он изумленно поднял на них глаза.

– Если ты пришел извиниться за скверную казнь, Куизль, то вынужден тебя разочаровать, – секретарь снова склонился над документами. – Последствия не заставят долго себя ждать. Я слышал, второй сын палача из Мемминга подыскивает себе местечко. Одно лишь обстоятельство, что твоя семья трудится здесь уже несколько поколений, еще не значит, что так оно и будет продолжаться.

Якоб не обратил внимания на угрозу. Вместо этого он уселся на табурет напротив секретаря.

– Второй банды больше нет, – заявил он.

– Что? – Лехнер снова поднял взгляд.

– Я говорю, второй банды больше нет. Я прикончил их под Штайнгаденом. Одной только предводительнице удалось ускользнуть, но я сомневаюсь, что она в скором времени сюда сунется.

– Но ты же был один, – заметил секретарь.

Куизль пожал плечами:

– Их было-то всего четверо. Хоть и матерые солдаты, но я расправился с ними по очереди. Так что можете снова отправлять торговцев по городам, больше никто не разведает их маршрутов.

– Куизль, Куизль… – Лехнер заулыбался и покачал головой. – Всегда-то ты можешь чем-нибудь ошарашить. Ну не томи душу. Как все произошло? Как они все это проворачивали?