Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

Ни звука.

Я положила руку на дверную ручку и – ничего.

Она не подалась.

Дверь была заперта, и ключ находился внутри.

На краткий безумный миг я подумала о том, чтобы взять стремянку и взобраться по наружной стене, но вспомнила, что все окна в будуаре заперты и занавешены.

Единственный другой путь в будуар лежал через спальню отца. Мне придется проскользнуть в нее без стука, на цыпочках пробраться к двери в комнату Харриет и войти, а потом так же уйти без звука.

В полной тишине я вернулась по своим следам к комнате отца. У входа я вдохнула как можно больше воздуха.

Я повернула ручку, и дверь открылась.

Я вошла и начала долгий путь через всю комнату.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я заметила, что подушки отца не тронуты – его нет в кровати.

Я замерла и медленно обвела взглядом комнату.

Его нигде не было видно.

Он пошел в кабинет?

В конце концов, сейчас утро в день похорон Харриет. Может, он не спал и пошел вниз утешиться со своей коллекцией почтовых марок, которая, как мне казалось, была единственным, что у него осталось.

Его жена умерла, его дом и владения потеряны.

Никто из нас не настолько глуп, чтобы думать, что анонимный покупатель, сделавший единственное унизительное предложение о покупке поместья, не начнет ломиться в двери сразу после похорон.

Мы окажемся бездомными.

Впервые в своей длинной истории Букшоу не будет в руках де Люса. Думать об этом просто невыносимо.

Я уже приблизилась к двери в будуар Харриет. Положила руку на зеленое сукно и тихо толкнула.

Дверь распахнулась беззвучно.

Внутри у изголовья гроба мерцала единственная свеча.

Отец стоял на коленях на молитвенной скамье, спрятав лицо в ладони.

Осмелюсь ли я?

Ступая с такой осторожностью, будто иду по разбитому стеклу, я двинулась по комнате.

Как обычно в опасных обстоятельствах, я начала считать шаги:

Один… два… три… четыре…

Я остановилась. Если отец опустит руки и откроет глаза, то сразу меня увидит. В неверном свете свечи моя тень танцевала на бархатных портьерах, черное на черном.

Пять… шесть…

Я протянула руку, коснувшись покрова, и села на корточки.

Мои колени тревожно хрустнули.

Пальцы отца опустились, и он открыл глаза. Он смотрел вправо от того места, где я скорчилась. Прислушался, повернул голову к двери, потом, видимо, решил, что это фитиль. Или скрипнуло дерево.

Он издал душераздирающий вздох и снова опустил лицо в сложенные ладони.

Он что-то зашептал, но я не могла разобрать слова.

Молился ли он богу?

Я не стала ждать, чтобы выяснить это. Его шепот замаскирует слабый шум, который я могу издать.

Я засунула руку под покров и медленно-медленно повела ей из стороны в сторону, нащупывая ведерко для угля.

Легкий стук ногтями сказал мне, что я его нашла.

Я передвигала пальцы, будто лапы паука, вверх по стенке ведерка, через край и внутрь в глубину.

Я подавила вздох облегчения, нащупав бумажник из промасленной ткани.

Он все еще там! Люди из министерства внутренних дел, видимо, были так заняты своим делом, что не захотели – или не додумались – обыскать комнату.

Медленно – очень медленно – я подняла бумажник, прилагая усилия, чтобы не издать ни малейшего скрежета. Вытащила его из-под бархатного покрова и, прикрывая его своим телом, начала медленно, словно краб, красться к выходу.

Но погодите! Будильник!

Я не могу оставить его в ведерке! Одно ведерко ничем не отличается от другого, но будильник меня выдаст.

Крадучись, я двинулась назад и снова начала осторожно копаться в ведерке. Если я трону что-нибудь не то и будильник сработает, мне конец.

Все равно что разряжать не взорвавшуюся бомбу. Придется полагаться исключительно на осязание.

Медленно… осторожно… аккуратно я подняла часы из их жестяной могилы.

Тишина была такой мучительной, что мне хотелось закричать.

Но через несколько секунд я уже снова была на пути к выходу.

Если отец меня сейчас обнаружит, я сделаю вид, что пришла составить ему компанию. Вряд ли он сможет возразить.

Но он не пошевелил ни единой мышцей. Когда на пороге я оглянулась, он все еще стоял на коленях с прямой, словно палка, спиной, склоненной головой и лицом, спрятанным в ладонях.

Это зрелище я никогда не забуду.

Я бережно прикрыла дверь, быстро миновала его спальню и выскользнула в коридор.

Через несколько секунд я вернулась в свою комнату.

Часы показывали четыре часа восемнадцать минут.