Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

Мои ноги сами понесли меня ко входу. Я утерла рот тыльной стороной ладони на случай незамеченного варенья или слюны, поправила одежду, пригладила косички и распахнула дверь.

Если я доживу до ста лет, я и тогда не забуду зрелище, представшее перед моими глазами.

На пороге стояли мисс Паддок, Лавиния и Аурелия, и последняя держала в руках букет серебристо-белых цветов.

– Мы пришли, милочка, – просто сказала мисс Лавиния, прижимая дамскую сумочку на завязках в груди. Мисс Аурелия радостно кивнула и махнула свободной рукой куда-то позади себя.

Я посмотрела в ту сторону и с трудом поверила своим глазам: позади мисс Аурелии змеилась длинная колонна скорбящих, она спускалась по ступенькам, пересекала гравиевый двор, извивалась через всю лужайку до подъездной дороги и углублялась в каштановую аллею и дальше – до ворот Малфорда и за них.

Богатые, бедные, друзья и незнакомцы, мужчины, женщины и дети, все устремили взгляды на двери Букшоу и все до единого были одеты в черное.

Если не считать кинофильмы, я никогда не видела такую огромную толпу людей, собравшихся в одном месте.

– Мы пришли, милочка, – напомнила мисс Аурелия, тыкая мне в плечо острым пальцем. Мисс Лавиния покрутила свою сумочку, и я сразу же поняла, что она явилась подготовленной: принесла ноты, подходящие к случаю, в надежде, что их с сестрой призовут исполнить приличествующую моменту погребальную песнь.

Должна признать, я была повергнута в тревогу. Впервые в жизни я не знала, что делать.

Как мне вести себя со всеми этими людьми? Должна ли я приветствовать их по очереди? Впускать их по одному или по двое со старомодной учтивостью в дом и сопровождать вверх по лестнице в место прощания?

Что я должна им сказать?

Не стоило и беспокоиться. Внезапно мой локоть стиснули железной хваткой, и голос прошипел в ухо:

– Исчезни.

Фели.

Несмотря на темные круги под глазами, которые, как я заметила, были искусно подчеркнуты тенями, она являла собой образ охваченной горем красоты. Она просто излучала печаль.

– О, мисс Лавиния, – произнесла она слабым, измученным голосом. – Мисс Аурелия. Как ужасно мило с вашей стороны было прийти сюда.

Она протянула бледную руку и по очереди коснулась их рук.

Чуть повернув голову в мою сторону, она одарила меня таким взглядом!

Фели обладала удивительным свойством корчить одной половиной лица жуткие ведьминские рожи, при этом сохраняя вторую половину милой и скромной, как у девы из поэм Теннисона. Наверное, это единственное, в чем я ей завидовала.

– Мы принесли цветы, милочка, – сказала мисс Аурелия, отдавая букет Фели. – Это бессмертник . Ксерантемум. Говорят, эти цветы символизируют воскрешение и жизнь. Они из нашей оранжереи.

Фели приняла цветы, втиснулась между двумя сестрами, будто нуждаясь в поддержке с обеих сторон, и пошла с ними в вестибюль, оставив меня в одиночестве на крыльце лицом к лицу с тем, что Даффи обозвала бы сводящей с ума толпой.

Я сделала глубокий вдох, преисполненная решимости сделать все, что в моих силах, когда голос произнес над моим ухом:

– Я обо всем позабочусь, мисс Флавия.

Доггер. Как всегда, в самый нужный момент.

С благодарной, но печальной улыбкой – поскольку мы все еще были на публике – я повернулась и радостно поплыла в дом. В вестибюле я взяла руки в ноги и взлетела вверх по восточной лестнице, словно ракета.

«Воскрешение и жизнь», – сказала мисс Аурелия.

Вот снова оно! Из апостольского символа веры: «…воскрешение тела и жизнь вечная».

Я сразу же вспомнила свою собственную мысль: «Я вернула мать к жизни с помощью волшебства химии» .

С тех пор как я проявила кинопленку, на которой были изображения Харриет, эти слова звенят в моей голове, словно рождественские колокола. С ними гармонирует, однако, кое-что еще: внутренняя дрожь, указывающая, что на более позднее время отложено нечто неизвестное.

Теперь это неизвестное выстрелило у меня в мозгу с полной ясностью.

Я верну свою мать к жизни! И на этот раз это будет не просто глупый сон, но настоящее научное достижение.

Предстоит так много сделать – и у меня так мало времени.

Отец объявил, что мы, ближайшие родственники, будем по очереди бдеть над Харриет. Он решил, что сам будет нести первую шестичасовую вахту – с двух до восьми. Фели, следующая по старшинству, будет дежурить с восьми до двух часов ночи, затем Даффи с двух до восьми утра, а потом буду бдеть я – до двух часов дня. Тетушку Фелисити сначала списали было по причине возраста.