Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– Ничего я не крала! – возмутилась уязвленная Доркас. – Да я во всем доме ни одного синего кувшина видеть не видела!

– Потому вы его и не видели, юная леди, что его никогда там не было! – сказал Пуаро. – Зачем, спросил я себя, Нэнси Дьюкейн так поспешно закрасила белый умывальный прибор синим? Что она хотела спрятать под слоем краски? Наверняка герб, заключил я. Гербы ведь не просто украшения; иногда они принадлежат семьям, в других случаях – колледжам известных университетов.

– Колледж Сэвиорз, Кембридж, – вырвалось у меня. Я вспомнил, как перед самым нашим отъездом в Грейт-Холлинг, Стэнли Бир упоминал какой-то герб.

– Oui, Кэтчпул. Когда я вернулся из дома Уоллесов, то сразу нарисовал этот герб, чтобы не забыть. Я не художник, но изображение получилось довольно точным. Я попросил констебля Бира узнать, чей это герб. Как вы все слышали, мой друг Кэтчпул сказал, что герб на кувшине от белого умывального набора из дома Уоллесов принадлежит колледжу Сэвиорз в Кембридже, где Дженни Хоббс когда-то работала постельницей у преподобного Патрика Айва. Это был прощальный подарок вам от колледжа, не так ли, мисс Хоббс, когда вы решили оставить Кембридж и последовать за Патриком и Франсис в Грейт-Холлинг? А потом, когда вы переехали в дом лорда и леди Уоллес, то взяли его с собой. Покидая их дом в большой спешке и убегая к мистеру Кидду, где вы собирались спрятаться, вы были не в том состоянии духа, чтобы думать о такой мелочи, как кувшин. Полагаю, что тогда Луиза Уоллес и переставила прибор с половины слуг в одну из гостевых спален, где им могли восхищаться те, на кого ей хотелось произвести впечатление.

Нэнси Дьюкейн нисколько не хотела рисковать, – сказал Пуаро. – Она знала, что после убийств в отеле мы с Кэтчпулом неизбежно начнем задавать вопросы в деревне Грейт-Холлинг. Что, если старый пьяница Уолтер Стоукли проболтается насчет кувшина с гербом, который сам подарил Дженни Хоббс перед ее уходом? Если мы увидим этот герб на портрете леди Уоллес, то можем обнаружить связь между нею и Дженни Хоббс, а потянув за эту ниточку дальше, откроем и общность между Дженни и Нэнси Дьюкейн, которых связывает отнюдь не ревность и взаимная вражда, как они убеждали нас обе, а дружба и взаимопомощь. Мадам Дьюкейн не хотела, чтобы мы пришли к столь важному выводу из-за герба на портрете, и потому белый умывальный прибор стал синим – но в большой спешке и без малейшего артистизма.

– Не все работы художника – шедевры, месье Пуаро, – сказала Нэнси. Меня встревожила та уравновешенность, с которой она это произнесла, – страшно слышать, как человек, вступивший в заговор с целью уничтожить троих людей, столь разумно и вежливо ведет беседу.

– Возможно, и вы согласны с миссис Дьюкейн, лорд Уоллес? – спросил Пуаро. – Вы ведь тоже художник, хотя и совсем другого рода. Леди и джентльмены, Сент-Джон Уоллес – художник-флорист. Я видел его работы в каждой комнате их дома, по которому столь любезно провела меня леди Луиза Уоллес; так же любезна она была, предоставляя алиби Нэнси Дьюкейн. Дело в том, что леди Луиза – добрая женщина. И доброта ее самого опасного свойства: она так далека от всякого зла, что не узнает его, даже столкнувшись с ним лицом к лицу! Леди Уоллес верила в невиновность Нэнси Дьюкейн и охотно предоставила ей алиби для защиты. Ах, милая, талантливая Нэнси была так убедительна! Она убедила Сент-Джона Уоллеса в том, что ей очень хочется попробовать себя на его живописной ниве. Лорд Уоллес – человек известный и с большими связями, так что ему ничего не стоит достать любое растение для своих рисунков. Нэнси Дьюкейн попросила его достать для нее растение кассавы – то самое, из которого получают цианид!

– А вы откуда знаете? – изумился Сент-Джон Уоллес.

– Удачная догадка, месье. Нэнси Дьюкейн сказала вам, что растение нужно ей как модель для ее рисунка, так? И вы поверили. – Обращаясь к морю лиц с изумленно разинутыми ртами, Пуаро добавил: – По правде говоря, ни лорд, ни леди Уоллес никогда не допустили бы и мысли, что их хорошая знакомая способна на убийство. Это дурно отразилось бы на их репутации. Их положение в обществе – вы только вообразите! Даже теперь, когда все, что я говорю, совершенно точно совпадает с фактами, известными им самим, они не перестают думать о том, что он наверняка ошибается, этот предвзятый коротышка-детектив с Континента. Таковы причуды человеческого разума, в особенности в том, что касается неких idees fixes! [57]

– Месье Пуаро, я никого не убивала, – сказала Нэнси Дьюкейн. – Я знаю, что вы знаете, что я говорю правду. Пожалуйста, объясните всем собравшимся, что я не убийца.