Хизер Гуденкауф - То, что скрыто

С затаенным злорадством я представляла, как мать каждый день перешагивает через кровавое пятно, напоминающее обо мне… Хотя мама, скорее всего, приказала бы убрать старое покрытие.

После того как я поняла, что девочка была жива, что она дышала , а я ее потеряла, я сама попыталась утопиться. Нырнула под воду, задержала дыхание и стала ждать, когда пройдет первый страх и меня окутают тепло и покой. Мне сдавило голову, глаза, легкие. Я пыталась остаться под водой, пыталась зацепиться за что-нибудь тяжелое, не позволившее бы мне всплыть, но река распорядилась по-другому. Она вытолкнула, выпихнула, выплюнула меня на поверхность, как будто сама мысль о том, чтобы принять меня, была для нее невыносима, как будто ей было противно… И я не могу винить реку… в самом деле, не могу.

Я свернулась клубочком на берегу Друида. Меня поливал дождь; я вся онемела и все думала, что будет, когда все узнают, что я натворила. Мне хотелось исчезнуть, раствориться в грязи, которая хлюпала вокруг. Но и такого мне не было дано. Наконец я встала. Эллисон наверняка знает, что делать, сестра наверняка знает!

Столкнувшись с ней на опушке, я не сразу заметила, что она сгибается пополам от боли.

– Где ребенок? – с трудом простонала она.

– В реке. – Слово «река» показалось мне грязным, непристойным.

– Что ты имеешь в виду? – в страхе спросила Эллисон. Она знала, она знала!

– Она была красивая, – ответила я, понимая, что говорю совсем не то и не так. Но объяснить не получалось.

Сначала Эллисон неправильно меня поняла, и ее глаза расширились от ужаса.

– Ты утопила ее, потому что она была красивая?! – в гневе воскликнула она.

Я вжала голову в плечи, ожидая, что она меня ударит, но она только держалась за меня, как будто боялась упасть.

Я качала головой – туда-сюда, туда-сюда.

– Нет, – простонала я. – Нет, не поэтому.

– Бринн, что случилось? – спросила Эллисон.

– Река как будто сама проглотила ее, – рыдая, бормотала я. – Ее сожрала, а меня не захотела!

– Бринн, опомнись! – Боль ненадолго отпустила Эллисон, она стала трясти меня за плечи. – Что ты несешь? Я знаю, куда мы ее отвезем. К Кристоферу. Пусть он о ней заботится! Он должен! Пожалуйста, скажи, что ты не бросила ее в реку!

– Я думала, она мертвая, – прошептала я, не в силах смотреть сестре в глаза. Не желая видеть ее отвращение и разочарование. – Я сделала это ради тебя… Хотела тебе помочь!

– Как убийство может помочь? – прошипела Эллисон и снова согнулась в приступе боли.

Я стряхнула с плеча ее руку, и она упала на колени.

– Ты что, спятила? – спросила я, не веря собственным ушам. – Ты ведь не хотела ее! Ты, можно сказать, приказала мне избавиться от нее, от этого существа! Именно так ты ее называла – «существо»! Я не хотела сделать ей больно, я думала, она мертвая! – Я развернулась и побежала к дому, думая: вот неблагодарная дрянь!

– Подожди! – услышала я ее крик. – Прошу тебя, Бринн… Ты нужна мне! Не уходи!

Не обращая на нее внимания, я бежала, зажимая уши, чтобы не слышать ее зов.

На коленях у меня спит мальчик; его тяжесть приятна, но я задыхаюсь.

– Джошуа, – зову я, и мальчик открывает глаза. – Ты знал, что у тебя есть сестра? – Он открывает и закрывает рот, как будто хочет что-то сказать, но потом его глаза снова закрываются. – Да, сестра. Славная, красивая сестричка. Хочешь с ней встретиться?

Я с трудом встаю на ноги, держа на руках сонное тельце Джошуа, и иду туда, где льется вода.

– Какой ты тяжелый! – шепчу я ему на ухо. – Ты намного тяжелее, чем она! – Вокруг меня снова стрекочут сверчки, невдалеке шумит река, ночной ветерок холодит лицо. – Наконец-то, наконец-то! – говорю я ему. – Наконец-то вы будете вместе. – И я опускаю его в воду – нежно, ласково. Приношу Джошуа к сестренке.

Джонатан еще потрясенно разглядывает фотографию Чарм с Джошуа на руках. Бинкс медленно пятится; видимо, ему хочется поскорее бежать отсюда. Мать Чарм переводит взгляд с меня на Джонатана; губы ее кривятся в улыбке, в глазах странный блеск. Мне кажется, она упивается всем происходящим.

Сначала я слышу ее, потом вижу. Слышу медленные, неуверенные шаги, странное хлюпанье, скрип открываемой двери. Потом я вижу сестру. Она бредет как во сне, широко расставив руки.

– Бринн, в чем дело? – спрашиваю я. – Что случилось?

Она не отвечает и не останавливается; шагает нам навстречу. Когда она подходит ближе, я замечаю, что она насквозь мокрая; рядом с туфлями натекли лужи воды. Глаза у нее пустые, как мертвые, но лицо расслаблено. В ее выражении я подмечаю что-то новое. Такого выражения я на ее лице не припомню. Облегчение!