Либба Брэй - Пророки

Огромная лестница вела на второй этаж. Красиво вырезанные стойки перил местами прогнили насквозь. Ступеньки жалобно скрипели под каждым их шагом, и Эви надеялась, что лестница не обрушится прямо под их ногами. Она водила фонариком по сторонам. На стене показался ряд старинных портретов, написанных маслом, весь серебристый от толстого слоя паутины. От лестницы вправо и влево расходился коридор с дверями в комнаты. Эви смотрела во все глаза, надеясь заполучить вещицу, которая хранит какие-нибудь воспоминания.

– Сюда. – Эви повернула направо. Она попробовала одну за одной несколько дверей, но все они оказались заперты. В самом тупике девушки увидели еще одну лестницу: узкую и крутую. Она вела в чердачную комнату с заколоченным мансардным окном. Тонкие лучи света пробивались через трещины в древесине, но этого было недостаточно, чтобы разглядеть комнату. Эви принялась водить фонарем из стороны в сторону. В отдалении стояла кровать с пологом, закрытая простынями, рядом трюмо с ящичками и платяной шкаф. Мэйбел осторожно распахнула скрипучие дверцы шкафа. В нем не было ничего, кроме нескольких старых, полуразвалившихся шляпок. В ящике трюмо пылились мутное зеркальце и расческа.

Вдруг Мэйбел издала вопль, от которого стыла кровь в жилах.

– Что такое? Что случилось? – затараторила Эви, пытаясь унять неистово бьющееся сердце. Не прекращая визжать, Мэйбел ткнула в сторону постели, где показался мелькающий крысиный силуэт. Они с Эви чуть не залезли друг на друга, продолжая кричать.

– Это была последняя капля, Эви! – выдохнула Мэйбел. – Прошу тебя, давай уйдем!

– Ладно, – уступила Эви. Она не могла избавиться от ощущения, что села в лужу. Когда она повернулась к двери, собираясь уходить, то споткнулась обо что-то и рухнула на Мэйбел.

– Эви! – возмущенно воскликнула та. – Ты хочешь, чтобы я умерла от инфаркта?

– Прости, старушка. – Эви посветила фонарем на пол. Часть половицы выгнулась от сырости, и под ней совершенно явно было что-то спрятано. – Свети сюда. – Она передала фонарик Мэйбел и с усилием отогнула половицу.

– Даже не говори мне, что собираешься засовывать туда руку, – проныла Мэйбел.

– Ладно. Ничего не говорю. – Закусив губу, Эви осторожно просунула пальцы в сырое темное пространство под полом и нащупала спрятанную вещицу. Когда удалось ее подцепить, Эви со вздохом облегчения вытащила руку наружу и брезгливо поежилась. – Божечки мои! Больше в жизни на такое не пойду.

Мэйбел придвинулась к Эви.

– Что там у тебя?

Эви стерла толстый слой пыли с чулочной коробки и сняла крышку. Внутри лежала маленькая записная книжка, переплетенная кожей. Поручив Мэйбел держать фонарик, Эви раскрыла книжку на произвольной странице. Наверху красовалась надпись: 22 марта, 1870 год.

«Папа лежит на столе в белом саване. Все готово к похоронам. Теперь я – последняя из Ноулсов. Горе мне!»

– Это же дневник Иды Ноулс, – с восхищением сказала Эви.

– Ты надеялась найти что-то в таком духе?

– Я не думала, что нам так повезет!

– Прекрасно. Тогда бежим отсюда. У меня мурашки по спине.

Они бросились вниз по лестнице, едва не слетая кубарем, и Мэйбел поспешила на кухню, к черному ходу, через который они попали в дом. Но Эви обратила внимание, что от сквозняка слегка приоткрылась дверь в дальнем конце коридора. До этого она ее не заметила. Что, если за ней скрываются важные улики?

– Эви! Пойдем уже! – зашипела Мэйбел, но Эви пошла к загадочной двери. Зайдя внутрь, она оказалась в маленькой тесной комнате. Напротив, почему-то в самом центре стены, была еще одна маленькая дверка. Когда Эви попробовала дернуть ее за ручку, ловушка сработала, и прямо под ее ногами разверзся прачечный желоб. Вопя от ужаса, Эви полетела вниз, в темноту, пытаясь упереться руками и ногами, хоть как-то замедлить свое падение. Когда ее выбросило в воздух в конце желоба, пальто зацепилось за какой-то выступающий угол, и Эви повисла, как марионетка. Придя в себя, она осторожно приспустила пальто и медленно, как по канату, стала опускаться вниз. Ткань не выдержала и разорвалась у самого воротника, и остаток пути Эви пролетела, рухнув на грязный пол с неприятным ударом, пронзившим ее до костей. К счастью, она ничего не сломала, но потеряла фонарик, и новенькое шелковое пальто теперь было испорчено: обрывок ткани, зацепившийся за отверстие желоба, тускло сиял в полумраке.

Эви с трудом поднялась на ноги и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Комната начала медленно обретать очертания. Старый очаг. Хозяйственный столик, заваленный инструментами. Под потолком протянута веревка, с которой свисают старые, полуистлевшие занавеси. Одна слегка закачалась, и Эви услышала, как у нее в ушах застучала кровь. Здесь точно никого не было. Но занавеска покачивалась, это не обман зрения. Приложив к ней руку, Эви почувствовала легкое движение воздуха. Сквозняк! Но откуда? В этом склепе даже окон не было.